Любовь Носорога
Шрифт:
10
Максим Юрьевич завалил работой по самое горло. В воспитательных целях, конечно, мстя за финт с увольнением. Но все равно было видно, что рад. Ну конечно, где еще такую безотказную рабочую лошадку найдешь… Слово "безотказная" сразу навело на мысли о случившемся в кабинете Носорога.
Правильное слово. Очень меня характеризующее. Разозлилась еще сильнее.
Против всякого здравого смысла опять отяжелела грудь, словно требуя такой сладкой грубости прикосновений, и ноги пришлось сжать посильнее. И напомнить распутному телу и ушедшему в сексуальный
И с рабочего места не уйдешь никуда, Максим Юрьевич бдит, толстый гад, и обед я явно пропущу, если ночевать здесь не собираюсь. А я не собираюсь. Хватит с меня сверхурочных. Как-то не очень они полезны для психики.
А еще, пожалуй, похожу-ка я пешком до своего этажа, оно и полезней, и нервы целее. А то в нашем лифте сегодня ехала и просто с ума сходила. Так и стояла картинка перед глазами, мое отражение в хроме стен. На коленях. Перед Носорогом. Не надо мне больше таких воспоминаний. Не надо.
Но задержаться все равно пришлось.
И идти потом по пустой лестнице вниз, до первого этажа.
По пути названивая опять куда-то пропавшей Ленке, которая уже давно должна была сидеть дома и делать курсовую, идиотка! Но телефон сестры был вне зоны, я, зная ее способность попадать в самые дурацкие ситуации, злилась. Эту курсовую я выпросила у преподавателя буквально на коленях, потому что хвост тянулся с первого курса, и грозил вырасти до размеров динозаврьего. И теперь эта овечка, вместо сидения дома, шляется! И, скорее всего, выпивает! Потому что можно уже! По нашему гребанному законодательству!
Я на время даже про свои беды забыла, поглощенная только мыслями о дуре-сестре. Вот где ее теперь искать? А искать надо, потому что курсовую сдавать завтра. И сама себя она не напишет. И даже из интернета не скачает.
Я до такой степени задумалась, что черную, до боли знакомую машину в стороне от центрального входа заметила не сразу. Возилась с приложением такси, не понимая, как может машина блуждать уже пять минут вокруг самого большого в городе делового центра и не находить его, поэтому от резкого гудка вздрогнула. Огляделась, в поисках придурка, которому помешала проехать.
И вот он.
Придурок.
Хорошо, хоть из машины догадался выйти, не совсем погряз в своих девяностых.
Я застыла в лучах фар прибитой к стеклу мухой.
И, наверно, вид у меня был на редкость придурковатый, потому что Паша подошел ближе и с недоумением сузил глаза. Достал сигарету. Прикурил, не сводя с меня своего страшного черного взгляда, под воздействием которого у меня опять начали дрожать коленки. Но, кроме этого, опять потяжелела грудь, и свело живот возбуждением. Я была в ужасе не столько от ситуации, хотя должна бы, потому как он сам меня с утра послал, а тут стоит, смотрит. Проверяет, верно ли маршрут поняла? Нет. Я ужаснулась своей реакции на него. Тому, что тело помнит все его прикосновения, без исключения. И те, что были ночью, и сегодняшние, дневные. И сладкой болью в нужных местах показывает, что вообще не прочь. Что очень даже за. И губы сохнут совершенно показательно. И сглотнуть хочется от внезапной сухости.
И, самое главное, что Носорог это все прекрасно считывает. Лучше меня понимает
Наконец, через пару затяжек Носорогу надоедает ждать, когда я очнусь, и он приглашет в машину. Кивком. И смотрит при этом так уверенно и тяжело, словно даже и не думает, что я могу сказать или сделать что-то ему поперек. И мысли у него такой не возникает. Лицо спокойное, лениво-тягучий взгляд скользит по мне, уже мысленно распаковывая, вынимая из одежды. Проходясь по всем изгибам ладонями, устанавлявая в ту позу, которая нужна ему. И мое мнение по этому поводу настолько несущественно, что даже и времени тратить на его озвучивание не стоит.
Смешно. Конечно, я пойду. Конечно. Куда я денусь?
И это отрезвляет настолько, что в грудь, на место тяжелому вожделению, рожденному его взглядом, приходит злость, настолько дикая и неконтролируемая, что я даже пугаюсь ее. Боюсь своего порыва, того, что могу натворить. Потому что знаю, творить ничего нельзя. Не тот это человек, который позволит мне… Творить.
Поэтому я какое-то время просто смотрю в его черные страшные глаза, а затем вздергиваю подбородок и, развернувшись, гордо иду прочь к очень вовремя нашедшей путь из диких городских дебрей в наши центральные курмыши машине такси.
Иду я, конечно, гордо, но очень шустро, потому что боюсь, что догонит. И остановит. И силой в машину затащит, прямо на глазах прохожих, на мнение которых ему плевать, конечно же, и опять под равнодушными объективами камер наблюдения. И ребята-охранники смогут уже начинать составление видеоколлекции под названием "Различные способы затаскивания женщин в машину от Паши Носорога". В сети будет иметь успех. Может, я уже и там. Эта… Звезда Ютуба…
Не догнал. Даже не окликнул. А я и оглядываться не стала, побоялась.
Села в машину, пощипала онемевшие от стресса ноги, назвала водителю сначала домашний, в неясной и смутной надежде, что сеструля все же не окончательная у меня дура, и сидит дома с курсовой, а телефон просто отключила.
И откинулась назад, закрывая глаза. И запрещая себе думать о Паше Носороге и его возмутительно-собственническом кивке-приглашении.
Как собачке. Типа, к ноге.
Какой все же монстр! Даже странно, что не догнал и не наказал за самоуправство.
11
Дома я порадовалась, что не отпустила такси, потому что зря понадеялась до этого.
Сеструля — окончательная дура.
И где ее теперь искать — непонятно. Хотя, понятно, конечно, но очень не хочется. Но надо. Есть шанс, что Ленка еще не наклюкалась до состояния нестояния, и ее можно реанимировать холодным душем и аспирином.
А, значит, надо ехать.
Я, вздохнув, вышла из дома и села в такси, назвав новый адрес. И по взгляду водителя поняла, что он сильно не рад маршруту. Поэтому оставила даже мысли о том, чтоб попросить подождать его возле шалмана, из которого я буду выковыривать Ленку. Ничего, как-нибудь на своих двоих. Заодно и протрезвеет.