Любовь — обманная игра
Шрифт:
— Так о чем ты хочешь узнать?
— Почему среди ваших работников так много людей в возрасте и так мало молодых? Ведь это...
— Несовременно? Когда все вокруг «делают ставку на молодежь»?
Она ухмыльнулась.
— Вот именно.
— У меня принцип, знаешь ли, давний — старый конь борозды не испортит.
Она подняла одну бровь.
— Удивлена? Моему старорежимному принципу? Я закончил два института и прожил одну жизнь. И я знаю, что от того в деле больше толку, кто за что-то в своей жизни отвечал. Чем-то владел. Хотя у нас люди мало чем владели, ну разе что словом. — Он ухмыльнулся.
А Ира в который раз поразилась — в его-то состоянии хватает силы на юмор и насмешку! Ну не может он вот так взять и умереть, что бы ни происходило у него внутри! А Замиралов продолжал:
— Пусть лучше сидит седой да лысый. Когда я смотрю на мальчиков, которые мне цитируют новые учебники и проявляют ловкость мелкого шулера, — он хитро посмотрел на Ирину, — спасибо, не надо. Хм, верно ты подметила. И, кажется, я понимаю почему.
Она кивнула.
— Я думаю, что понимаете. Доверяя мне дела компании, вы предлагаете мне руководить, мягко говоря, отцами и старшими братьями...
— Да. Но ты будешь не просто руководить, ты будешь их хозяйкой.
Ира шумно, со стоном, вздохнула.
— Но у меня нет опыта.
— Ты быстро его приобретешь. Стоит почувствовать собственные большие деньги. Дальше начнут работать гены.
— Но у меня никогда не было больших денег.
— А теперь будут.
Она покачала головой. Замиралов любовался своей дочерью. Как идет ей костюм оливкового цвета и как хорошо он сшит!
— Да, давно хотел тебя спросить, кто тебе шьет? Поверь опытному глазу, у тебя отличная портниха.
Ира улыбнулась.
— Ателье «люкс» на Петровских линиях. Ее зовут Елена Павловна.
— Подумай, может, она пригодится тебе в Меховом Доме.
— Она не работает с мехом.
— Но может делать отличные патронки.
Ира подумала и кивнула.
— Пожалуй.
Замиралову хотелось предусмотреть каждую мелочь. Чтобы у Иры получилось все как надо.
А как загорались у нее глаза, когда она смотрела на то, что он ей показывал, — цеха, магазины, мастерские, шубки, манто...
Или он идеализирует дочь, не желая оставлять свое дело Валентине? Наделяет качествами, которых у нее нет?
Замиралов покачал головой. Нет. Он не ошибается. Слишком много разного люда повидал на свете. Научился не ошибаться.
33
— Итак, давай-ка взглянем на карту еще раз. Твое судно будет стоять вот здесь. Ага, вот эти ма-алень-кие острова.
— Ma-аленькие острова, — он передразнил ее и засмеялся. Худое загорелое лицо моряка расплылось и стало казаться круглым. Светлая копна волос блестела на солнце, пробивающемся сквозь тонкие розоватые жалюзи. Красивый парень, в который раз заметила Света. Что ж, с красивыми всегда приятней иметь дело. Они никогда не сомневаются в себе, а это очень помогает. У красивых нет комплексов. Вот как у нее, она едва заметно ухмыльнулась, отчего обозначались высокие скулы. Она знает по себе — красивые испытывают лишь недоумение: как им смеет кто-то перечить?
— И чьи это воды?
— Нейтральные. Я войду в бортовой компьютер, и пилот «Гольфстрима» обалдеет...
— Топливо на исходе. Но ведь он знает, что его заправили?
— Ни один пилот не станет сомневаться в данных компьютера.
— И пошлет сигнал?..
— Который я поймаю и предложу ему «припарковаться».
— Это такое «суденышко» ты зафрахтовал?
— Дело того стоит. Не я плачу, как ты понимаешь.
— Ну да, налогоплательщики.
— Они никогда не узнают, куда уходят их денежки.
— Я думаю. — Она скривила полные красные губы. — Никогда не буду платить налоги.
— Там, куда мы с тобой отправимся, есть множество способов не платить их.
— Отлично. Я просто мечтаю об этом... Давай приблизим, а? — Она потянула его за ремень.
Он взглянул на часы, с секунду посмотрел на нее, потом засмеялся и повалил на диван.
Она быстро расстегнула его брюки и увидела выпирающую плоть под белым хлопком, подчеркивающим загорелый тренированный живот. Уткнулась носом в пупок и заметила, как мужчина вздрогнул.
— Ох, — простонал он.
— Не бойся, я ничего тебе не откушу, — залилась она смехом, а он плотно прижал ее голову к своему животу. Жесткие волосы щекотали ей ноздри, она ощутила, как потеплело внизу живота, открыла рот и припала, как младенец к материнской груди. Он стонал, его бедра начали двигаться. Она работала губами не останавливаясь.
— Я хочу тебя, — выдохнул он.
Она обмякла и отдалась его рукам, его телу.
— Я хочу, чтобы ты была только моей, — шептал он, тяжело дыша, отваливаясь от нее и глядя на полные белые груди. Его всегда поражала их полнота, как будто они были от другой женщины. Более плотной, ширококостной. Но при изяществе и миниатюрности Светы это несоответствие возбуждало еще сильнее.
— Только твоей? — Она усмехнулась. — Я бы надоела тебе. Замучила бы тебя, сам знаешь.
— О нет, я бы так старался. Мне так с тобой хорошо.
Она тихонько засмеялась, а про себя подумала: свобода — это то, чего она всегда в жизни искала. А зависимость даже от одного самого распрекрасного мужчины — это неволя.
— Ну скажи мне, скажи, что у меня есть шанс.
— Шанс есть всегда и у каждого, — уклончиво ответила она, закидывая руку за голову, сосок нацелился прямо ему под мышку, отчего ему снова захотелось ее невыносимо.
— Ну так отдай его мне, этот шанс.
— Поговорим, когда все закончится, когда мы станем богатыми, вольными и будем делать все, что захотим.
— Уже скоро, скоро.
— Теперь ты вступишь в игру.
— Да, я буду в нужном месте в нужное время.
— Скажи мне, «зеленые» будут настоящие?
— Да. Они зацапают эту девочку и устроят над ней международное судилище. Мы так и договорились: им слава — мне деньги.
— Нам деньги, — поправила она. — Отлично.
— И мы с тобой и грузом отвалим за моря и океаны. Но ты уверена, что «жучок» прицепят там, где надо?