Любовь от начала до конца
Шрифт:
Рождение такого Игорёши стало для ваших родных шоком. Теперь Люде стыдно об этом вспоминать, но тогда ваша семья не приняла его. Узнав, что произошло, родители сразу постарели и изменились. Дед не хотел гулять на улице с внуком. Он стеснялся. Больного ребёнка постоянно разглядывали здоровые дети, тыкали в него пальцами. Бабушка тоже стеснялась выводить Игоря на улицу. Да и ты сама, и Люда. Когда смотрят, спрашивают – что отвечать? Тогда ведь было устойчивое мнение, что больные дети рождаются только у алкоголиков. Твоему мужу во время посиделок на работе один из подвыпивших сослуживцев вроде как в шутку сказал, что
Со временем все как-то примирились, что в семье появился необычный ребёнок, но горький осадок остался. Ты это чувствовала и постоянно напрягалась, пытаясь всё исправить.
Врачи в роддоме сказали, что если будете лечить ребёнка, он поправится. Ты поверила и лечила Игоря как могла. Всё твоё время и силы уходили на сына.
Пока Игорь был маленький, ты с ним объездила весь Союз, испробовала все методы, которые были доступны. Вы не вылезали из больниц. Если не в больнице, то где-то в другом месте на лечении. Даже у знахарей побывала. А однажды твой муж выпилил из фанеры фигуру человека с расставленными руками и ногами и к этому силуэту вы стали привязывать своего Игорёшу, чтобы руки и ноги привыкали к нормальному положению. Такая была методика. Но ничего не помогало.
Вы надеялись до тех пор, пока однажды к Игорю не пришла медсестра из того роддома, где он появился на свет. Уже что-то подозревая, вы через неё решили достать карточку на ребёнка, которая там хранилась. После неудачных родов вам эту карточку почему-то не показали. Медсестра выкрала карточку из архива роддома, и из неё стало понятно, что с ребёнком изначально ничего нельзя было сделать. Врачи об этом не сказали. Было воскресенье, ребёнок повернулся и запутался в пуповине. Говорят, надо было делать кесарево, но дежурного хирурга рядом не оказалось. Решили, что и так справятся. Возможно, они понимали свою вину, боялись ответственности, вот и обнадёжили вас.
К тому времени Игорю уже исполнилось десять лет.
Десять лет жить с верой, что ты можешь что-то изменить в жизни своего ребёнка… Трудно смириться с тем, что ничего уже нельзя сделать.
И ты продолжала лечить сына.
Надежда снова мелькнула, когда в Запорожье приехали врачи с каким-то новым методом. Они проделали что-то с нервными окончаниями Игоря и, видимо, так измучили мальчишку, что после этих лечебных процедур он стал жалостливо показывать, чтобы его больше не трогали. А ты на нервной почве заработала диабет.
Теперь ты уже лечила не только Игоря, но лечилась и сама.
Это было нелегко. Ведь Игорь не разговаривает, только ты его понимаешь. На ноги не опирается, руки ему неподвластны. Ты все эти годы была его руками и ногами. Пока муж был на работе, тебе приходилось самой поднимать его с постели, перетаскивать на диван. Одеть мальчишку – целая проблема: сначала натащить одежду на руки, на ноги… Потом пересадить в коляску и дальше весь день вместе с ним в одной связке – на кухне, в ванной, на улице. А коляска неудобная, широкая, Игорь то заваливается на бок, то сползает: своей опоры у него нет. Хорошо ещё, что вы жили в частном доме, и можно было летом оставлять ребёнка весь день на улице. Он любит погреться на солнышке.
Пока ребёнок был маленький, ты справлялась, но по мере того, как Игорь взрослел, эти простые процедуры становились всё более трудоёмкими. Но ты терпела, не жаловалась, одновременно пытаясь справиться со своим недугом.
Ты была оптимисткой и все эти непростые для тебя годы держалась только на своём оптимизме. Изучила гору медицинской литературы и поначалу успешно справлялась с болезнью. Пила травяные настойки собственного приготовления, занималась дыхательной гимнастикой. При этом успевала по утрам, пока Игорь спит, сбегать к знакомой сделать маникюр и педикюр. Несмотря ни на что, ты хотела выглядеть красивой.
Тебе надо было бы каждый год ложиться в стационар, но ты не могла оставить своего Игорёшу и соглашалась на больницу только когда возникала крайняя необходимость. Если бы ты больше внимания уделяла своему здоровью, то сейчас бы не пришла к такому плачевному состоянию. Да ты, считает Люда, и сама это понимала. Но по-другому уже не могла. Вся твоя жизнь превратилась в искупление за судьбу Игоря.
Ради Игоря ты отказалась в жизни от многих элементарных вещей. Поняв бессмысленность твоих усилий, Люда твердила тебе, что нельзя жить только жизнью сына, нельзя замыкаться в своём горе. Сколько раз и она, и твой муж буквально выгоняли тебя пройтись по магазинам или погулять с подругами. Но тебя уже было не переубедить. Час-полтора и – бегом домой. Там ведь Игорёша один без тебя.
Пытаясь недавно передать мне эсэмэску, ты вдруг поняла, что не можешь этого сделать и грустно так сказала сестре: «Люд, это как же я отстала от жизни, что даже не могу простую смс отправить?».
А потом ты устала. Жить за двоих тяжело. На гимнастику и травы сил уже не было. В ход пошли лекарства из аптеки. Силы будто кончились. И по мере того, как они убывали, нарастал страх за сына. Вдруг ты уйдёшь из жизни раньше него? Как же он будет без тебя? Кто его будет любить, заботиться о нём?
И вот во что этот многолетний страх вылился…
Первый раз ты попала в больницу прошлым летом. Только выписали – и через две неделе снова стационар. Тогда же тебе сделали первую фильтрацию почек. А однажды осенью стало так плохо, что пришлось вызвать скорую помощь. Тебя сразу определили в отделение гемодиализа.
Узнав, что почки сами не хотят работать и без диализа теперь не обойтись, ты погрузилась в депрессию. Люда часами разговаривала с тобой по телефону, чтобы отвлечь от грустных мыслей, но ты будто не слышала её: «Люд, получается, что жить мне осталось не так уж и много…», – сказала ты однажды. Три раза в неделю по четыре-пять часов на диализе. И так до конца жизни. Сколько это можно выдержать?
Про твою сегодняшнюю ситуацию со здоровьем не знает твой муж, не знают родители. Только ты, Люда и я. Родителям рассказывать – только мучить их. Они ничем помочь не могут. Людмила попыталась рассказать твоему мужу про всё, что сейчас происходит с тобой, но он так испугался, что Люда больше с ним об этом не заговаривала.
Несколько лет назад он потерял постоянную работу, и теперь вы бедствовали. Когда случалась подработка, нужно было на кого-то оставлять ребёнка, и его иногда выручали мама или Люда. Но справиться со взрослым тридцатилетним парнем, который не может комара прогнать или почесать нос, им уже было трудно. Здесь нужна была мужская сила. Пришлось мужу отказаться и от случайного заработка.