Любовь от начала до конца
Шрифт:
А потом мы увиделись девятого мая в Сиреневой роще.
Родители договорились с соседями отдохнуть здесь. Огромный, неухоженный парк, засаженный разными сортами сирени. Весной, когда сирень зацветает, всё вокруг обволакивает густым медвяным запахом. Этот дурманящий запах будто проникает в тебя, вызывая томительное ожидание чего-то необъяснимого, но сладкого
и радостного.
Расположились возле куста сирени, родители постелили скатерть. По сочной зелени травы были разбрызганы жёлтые пушистые капли одуванчиков. От вольготно разросшегося куста, густо увешенного торчащими
Вы ушли куда-то вглубь рощи, а я всё не мог прийти в себя. Вы ещё несколько раз проходили мимо, даже присаживались недалеко на траву. Я видел, я чувствовал, что тебе хотелось быть где-то рядом со мной, но твои подружки потянули тебя в другое место. Я ждал, что ты ещё появишься. Но ты больше не появлялась. И тогда я отправился бродить по роще в надежде где-нибудь натолкнуться на тебя.
Наверное, я не там искал. Тебя нигде не было. Я брёл по аллее пирамидальных тополей и думал о тебе. Остановился возле одного из деревьев и вырезал перочинным ножом: «Тоня Иванченко». Немного помедлил и добавил рядом: «Я тебя люблю».
Мне казалось, ты обязательно пройдёшь мимо этого дерева, увидишь свежевырезанную надпись и поймёшь, кто это сделал.
Увидел я тебя снова перед самым отъездом. Мы с родителями уже собрались, вышли на аллею, ведущую к остановке электрички. Помню, я держал в руке магнитофон «Романтик», который захватили с собой наши соседи, и от этого чувствовал себя немного взрослым. Родители отстали, я оглянулся на них и увидел тебя. Вы с подружками шли сзади. Потом обогнали меня, но не ушли далеко вперёд, а держались где-то рядом. Из магнитофона неслась песня, почти весь текст которой я помню до сих пор:
Ты возьми да помоги мне хоть раз понять,Ни к чему на четверги каждый раз пенять,Ну, разве можно весь год ждать, когда этот дождичек пройдёт,Этот дождь пройдёт.Такой был припев.
Потом мы ещё долго стояли на насыпи, которая служила платформой для электрички. Ты о чём-то разговаривала с подругами, и я изредка ловил твои ускользающие взгляды.
Глава третья
Давай дружить
Так дальше продолжаться не могло.
Мне хотелось говорить с тобой. Но как тут можно говорить, если мы учимся в разных классах? Да, мы знакомы. Но знакомы как ученики, которые учатся в одной школе. А мне хотелось общаться с тобой как с человеком, как с девушкой. Как это объяснить? Подойти к тебе и сказать: «Тоня, я тебя знаю, и ты меня знаешь. Но этого недостаточно. Давай с тобой знакомиться заново».
Смешно.
И тогда я снова вспомнил про Сергея Дубова. Я ещё раз поговорил с ним о нашей общей записке тебе. Он согласился. Содержание записки было примерно таким: «Тоня, ты нам нравишься, мы хотим с тобой дружить. Согласна ли ты?». Точного
Решили, что записку тебе передаст Сергей, потому что он твой одноклассник и сделать это ему будет проще.
Через несколько дней меня приняли в комсомол, и мы с Вадимом Швецовым и кем-то ещё из моих одноклассников отправились в Жовтневый райком комсомола получать комсомольские билеты. По пути встретили тебя с одноклассницами. При встрече мы обменялись такими красноречивыми взглядами, что, кажется, все это заметили. Во всяком случае, Вадим заметил и сказал многозначительно: «Как она на тебя посмотрела…».
Наша записка была уже у тебя.
Был ясный солнечный день, настолько тёплый, что девчонки тут же облачились в лёгкие платья. Настроение было праздничное, но немного тревожное. Меня обрадовал твой взгляд, но это только взгляд. А что ты ответишь?
Кажется, через день или два нам передали ответ:
«После всего, что произошло, мы не можем с Сергеем дружить. И он сам понимает, почему. О дружбе с Ромой я подумаю. Не знаю только, как он себе представляет эту дружбу».
Прочитав это, Сергей скривился и сунул записку мне, добавив небрежно: «Не очень-то и надо было. Уступаю». Для меня в твоём ответе ничего не было сказано определённо, однако и того, что ты написала, было достаточно. У меня есть надежда!
Закрывшись дома один в своей комнате, я снова и снова перечитывал короткие строчки, испытывая не просто радость от надвигающейся новой жизни, но какое-то благоговение. Будто эта коротенькая записка была написана не обыкновенным человеком, а неким божеством. Сергей Дубов отодвинулся в сторону. Я был рад этому и одновременно встревожен.
Я с волнением думал о том, что теперь остаюсь с тобой как бы один на один. И прежде так было, но тогда наши отношения сводились только к ни к чему не обязывающим взглядам. Теперь моё положение другое. Теперь я должен не просто провожать тебя взглядом, а что-то делать. Робость охватила меня. Я хотел представить себе, как будет выглядеть наша первая встреча, какие будут сказаны слова и… не мог. Пугался чего-то. Чего?
Но делать что-то было надо. Я отправился к Вадиму Швецову, который жил этажом выше. Педантичный и самоуверенный Вадим был моим другом. Я показал ему твою записку и попросил позвонить тебе, поговорить и узнать, что ты думаешь о моём (теперь уже только моём) предложении. Хотелось, чтобы всё прояснилось поскорей.
Такой разговор состоялся.
Я выбрал момент, когда родителей не было дома, и позвал Вадима. Телефон стоял на холодильнике в прихожей. Вадим набрал номер, и пока в трубке отзывались протяжные гудки, я нервно ходил от кухни до холодильника. Сейчас, сейчас… Между моей квартирой и твоей расстояние как бы исчезнет. И здесь, у меня в квартире зазвучит твой голос.
– Тоню позовите, – уверенно сказал Вадим в трубку.
Пауза.
– Тоня, здравствуй. Это Вадим Швецов. У вас уже все комсомольские билеты получили? (Вадим был комсоргом у нас в классе). У нас тоже. У вас что-нибудь спрашивали?
Со стеснённым сердцем я стоял возле Вадима, вслушивался в его слова, ловил на его лице улыбки.
Но вот разговор окончен.
– Что она сказала? – спросил я у Вадима, внутренне готовясь к худшему, но всё же надеясь на лучшее.
Вадим прошёл в комнату и сел на диван, небрежно закинув руку.