Любовь первая, любовь бурная
Шрифт:
Бриана посмотрела на медведя и почувствовала, как силы покидают ее. Она упала бы, если бы Шункаха не шагнул вперед и не обхватил руками ее талию.
— Глупышка, — проворчал он. — Что ты делала так далеко от дома?
Его страх превратился в гнев теперь, когда она была спасена. Он встряхнул ее, а потом притянул ближе:
— Почему ты ушла, не разбудив меня?
— Мне нужно было побыть некоторое время одной, — сказала Бриана. Она начала дрожать, когда подумала о том, что могло бы случиться, если бы муж не пошел искать ее.
— Шункаха, — нежно сказала она. — Пожалуйста, перестань ненавидеть меня.
Прочная раковина вокруг сердца Шункаха Люта разбилась, он опустил голову, погружаясь лицом в ее волосы. Выронив ружье, Шункаха Люта взял обеими руками ее лицо, и заглянул в глубину глаз, и почувствовал, как сладостная боль от любви к ней быстро заполнила его сердце.
— Я не ненавижу тебя, ле мита чанте, — сказал он горячо. — Я не могу ненавидеть тебя.
— Но ты был так далеко от меня, — сказала Бриана в замешательстве. — Почему? Почему ты отгородился от меня теперь, когда я так сильно в тебе нуждаюсь?
— Я наказывал себя за то, что остался жив, — признался Шункаха. — Если бы я не остался с тобой в то утро, я бы умер вместе с другими. Но я не умер.
— Шункаха…
Он закрыл ладонью ее рот, сдерживая слова.
— Какое-то время я тебя ненавидел, потому что ты белая. А когда я перестал ненавидеть тебя, я понял, что не захочу жить, если тебя отнимут у меня, и поэтому я попытался запретить себе любить тебя, — он печально улыбнулся. — Только те, кого ты любишь, могут причинить боль, а я не хотел снова пережить ее.
Он посмотрел на медведя, а потом перевел взгляд на лицо Брианы.
— Ты могла погибнуть, — сказал он низким голосом, — по моей вине. Если бы такое сейчас случилось, я никогда бы не простил себя за то, что столько времени потратил на борьбу с любовью к тебе, когда мог проводить его, держа тебя в своих объятиях. — Он поднял руку, нежно прикасаясь к ее щеке кончиками пальцев, его темные глаза наполнились любовью. — Прости меня, Ишна Ви. Я вел себя глупо.
Две огромные слезы скатились по щекам Брианы. Повернув голову, она поцеловала его ладонь.
— Здесь нечего прощать, — прошептала она, — только пообещай, что больше не будешь отдаляться от меня. Я могу переносить все, кроме твоего равнодушия.
Шункаха Люта улыбнулся, притягивая ее к себе и давая ей почувствовать доказательство своего желания.
— Я никогда не был равнодушен к тебе, Золотой Волос, — уверил он ее.
Руки Брианы обвились вокруг шеи Шункаха, когда он склонил к ней голову. Ресницы дрогнули и опустились, когда он целовал ее, прикосновения его губ наполнили Бриану изумлением, желанием и чувством возвращения домой. Наконец-то она вернулась к тому, кому принадлежала.
Дни стали короче, ночи длиннее и холоднее. Жуткие бури то и дело бушевали в небесах, и Бриана съеживалась в руках Шункаха, напуганная раскатистыми ударами грома, потрясавшими землю, и рваными зигзагами молний, рассекавшими сырую мглу.
Зима была в полном разгаре. Дождь лил днями напролет, и фактически невозможно было выйти из вигвама. Глубокое уныние овладело Брианой, так как одна буря следовала за другой. Она старалась заняться шитьем одежды для малыша, но ее преследовал все время повторяющийся ночной кошмар: ребенок рождался мертвым, а она сама лежала, с трудом дыша, и звала доктора, который так и не пришел.
Ужасные мысли, казалось, постоянно роились у нее в голове, и Бриана не могла от них отвлечься.
Шункаха Люта был обеспокоен ее вялостью и темными тенями вокруг глаз. Теперь Бриана редко улыбалась и никогда не смеялась. Когда он спрашивал, что случилось, она отказывалась отвечать. С каждым днем она худела все сильнее и сильнее, а ее круглый живот выглядел гораздо больше, чем был на самом деле.
Однажды холодной снежной ночью Бриана проснулась в слезах. Кошмар был, как доподлинная явь, и она была уверена, что ребенок родился, и родился мертвым.
Шункаха проснулся от первого же крика, глаза его потемнели от огорчения, когда он заключил всхлипывающую Бриану в свои объятия.
— Ишна Ви, скажи, что беспокоит тебя? — умолял он, — Я не смогу помочь тебе, если не узнаю, что случилось.
Бриана затрясла головой. Она не сможет сказать ему, что была трусихой, не сможет вынести отвращения в его глазах, когда признается, что боится такой простой и обычной вещи, как рождение ребенка. А разве можно рассказать ему о своих ночных кошмарах? Конечно же, он подумает, что она просто глупа. Но они так ужасающе походили на действительность.
— Ты веришь мне, ле мита чанте? — мягко осведомился Шункаха.
— Конечно.
— Тогда ты должна поверить, что я помогу. Моя душа огорчается, видя тебя в таком состоянии.
Вздохнув, Бриана уткнулась лицом в его плечо.
— Я боюсь, — прошептала она. — Боюсь иметь ребенка. Боюсь, что он родится мертвым.
— Разве не у всех женщин бывают такие страхи, когда их время приближается?
— Я не знаю, — несчастно сказала Бриана. — Я только знаю, что мне страшно. Один кошмар снится мне снова и снова. Я так ясно вижу лицо нашего ребенка. Это мальчик, и он такой красивый! Но он не дышит, Шункаха. Он не дышит!
Леденящий озноб прокатился по позвоночнику Шункаха. Его Народ верил в сны, видения, духовные проявления. Были ли ночные кошмары Брианы просто нормальной частью ее беременности? Или это предостережение от Вакан Танка?
— Не надо плакать, малышка, — нежно сказал Шункаха. Он укачивал ее на руках и тихонько убаюкивал, поглаживая волосы. — Не плачь. У нас есть время до рождения ребенка. Когда растает снег, я отвезу тебя домой.
Бриана посмотрела на него, нахмурив брови: