Любовь по-английски
Шрифт:
Затем он так же быстро исчез. Ушел в ночь.
Я затаила дыхание, боясь пошевелиться или говорить, или что-либо делать. Боясь позволить себе чувствовать. Потому что за этим последует стыд, и я стану проклинать себя.
Глава 12
Я не разговаривала с Матео весь следующий день. Он даже не хотел встречаться со мной взглядом.
Он задолжал мне два вопроса. Я чувствовала вину за то, что убежала.
На утро грандиозного футбольного матча мы узнали, что все мероприятия отменили. Нас загрузили вместе с футбольной одеждой в микроавтобус
Казалось, это должно было меня порадовать - возможность выбраться в город, но ничто не могло сделать меня счастливой. Я хотела бы вернуть все назад: узнать вопрос Матео и не спать с Дэйвом.
Но нет такой вещи, как машина времени. Я не могла отменить любую из моих ошибок, потому что если бы могла, то поверьте, я бы начала с Лас Палабрас. Я бы уехала далеко-далеко.
Мы уселись в один из трех микроавтобусов: я рядом с Клаудией, Эдуардо, Бэккой и Сэмми, и подальше от Дэйва с Матео. Водитель был старый испанец по имени Питер, которого мы все называли просто Петр Первый: его часто можно было найти в баре, иногда на кухне за готовкой, но чаще всего, по словам Сэмми, с бутылкой вина. Я не стала ей ничего говорить.
Как только мы остановились у крупных булыжников, разбросанных вокруг площади города Акантиладо, мы пошли к фонтану - ожидать другие два микроавтобуса, Питер гнал как сумасшедший. Клаудия осторожно толкнула меня в бок.
– Ты в порядке?
Я кивнула и натянуто улыбнулась. Я не говорила с ней с тех пор, как она видела нас с Дэйвом. На короткое мгновение мне показалось, что она считает меня шлюхой, но потом я посмотрела на Рикардо, чья рука покоилась на ее коленке, и поняла, что она сама не прочь пойти на это.
Только они не заходили далеко. Ничего не было.
– Все будет хорошо, - сказала она негромко, чтобы нас никто не мог слышать.
– Вот увидишь. Испанские мужчины либеральные.
Я нахмурилась, неуверенная, куда она клонит. Прежде чем я успела спросить, прибыли другие два микроавтобуса с Джерри, который сразу же начал рассказ о фонтане - он называется «Фонтан молодости». Все сели вокруг него.
Я не стала садиться. Его и так облепили.
Я напряглась, увидев Матео, но тот развернулся к Клаудии. Тогда проводник, которого Джерри представил как Луиса: высокий мужчина в шортах и сандалиях с носками, помахал нам, велев следовать за ним.
Я шла позади Клаудии и Рикардо. Было мило видеть их, держащихся за руки, и мне было завидно, что я не могу быть с тем, с кем хочу.
Я вздохнула, совершенно подавленная. Переспать с Дэйвом совсем не помогло мне не думать о Матео. Слишком большая пропасть: его жена, разница в возрасте, разное гражданство. Никогда. Единственное, что радовало, через неделю он уезжает. Я бы хотела ускорить время.
Мы шли по извилистым улицам города, и я начала фотографировать, чтобы как-то отвлечься. Здесь было чертовски здорово и так не похоже на то, что я видела раньше. Улицы были кривые, с проходящими по ним желобами, что навеяло мне мысль о Средневековье, когда люди выбрасывали дерьмо прямо из окон. Прямо на улицу.
Здания в основном были из гранита с темными, деревянными балконами. Луис рассказывал нам о том, что здания были сохранены и все новые дома должны соответствовать внешнему виду старых и быть не выше, чем в три этажа. Дальше улица показалась более жилой, с узкими железными балконами и растениями в горшках на них. Порой ржавый фонарь добавлял готической атмосферы. Я начала представлять, на что это похоже жить здесь: каждое утро идти на рынок, чтобы купить овощей, спать на внутренних двориках тапас-баров, пить сангрию. Испания стала мне казаться более реальной, более живой, чем родной дом.
Мы остановились у нескольких магазинов с открытыми дверьми. Это был мой шанс купить испанские сувениры. Вариантов было много: изящная расписная керамика, крупные деревянные бочки выстроились в ряд и были переполнены миллионом сортов орехов и специй, бутылочки сливочного масла и банки с инжиром. Эдуардо прибежал к нам с футболкой, на которой было написано: «Испанский триатлон: есть, пить, трахаться», и соответствующими картинками.
– Ты должна купить это!
– сказал он мне с красными от изумления щеками.
Мне удалось рассмеяться.
– Я обожаю такие штучки. Я рада, что ты первым делом подумал обо мне.
Далее к нам подошла синеволосая Нира с оттопыривающейся сумкой и протянула мне небольшой пакет, наполненный чем-то похожим на белый шоколад.
– Это туррон, - сказала она с сильным акцентом и добродушной улыбкой.
– Я купила это в Англии. В таком же особенном месте, как это.
Я поблагодарила ее за любезность, и она отошла к другим, Клаудия сказала мне, что это испанское лакомство из яиц, меда и миндаля. Мне тут же захотелось его попробовать, но я напомнила себе, что это сувенир и нужно сохранить его.
Покончив с покупками, мы прошли вниз по улице, вслед за Луисом, пока не оказались перед старой церковью. Перед ней предстала огромная, бронзовая статуя свиньи с аномально большой грудью. А Луис продолжил рассказывать, что церковь была построена в 1300 году (что было для меня запредельным, мы считали старым зданием в Ванкувере, которому только сто лет), Клаудия, Рикардо, Эдуардо, Полли и Сэмми подошли к свинье и начали гладить ее. Естественно, я должна была сфотографировать это. Я подумала, что нам пора уходить, когда Эдуардо натянул на свинью купленную футболку (до сих пор не могу поверить, что он ее купил) и оседлал ее, как ковбой. Недовольные этим местные отчитали нас. Многие попали под раздачу.
Эдуардо быстро извинился, а потом буркнул себе под нос: «Шлюха», и мы поспешили скрыться в церкви.
Внутри было тихо как в могиле, даже, несмотря на голос Луиса, который рассказывал про гранитную кафедру и готический процессионный крест, изготовленные в 16 веке. Со своими шестью футами роста Матео легко выделялся в толпе. Он стоял рядом с Луисом у алтаря и иногда кивал. Поскольку Испания была католической страной, я подумала, что Матео был верующим. Не то, чтобы это было важно, но меня всегда восхищали люди, которые вот так просто верят. Затем это заставило меня задуматься о Матео еще: какая у него сестра, где он жил, были ли родители рядом. Мы говорили обо мне каждый день, но я почти ничего не знала о нем.