Любовь по-английски
Шрифт:
Поскольку Матео в течение длительного времени был в неподвижном состоянии, то теперь его все чаще можно было найти сидящим в кресле, и хотя у нас были общие сессии, и мы могли просто поговорить, мы больше не совершали долгие прогулки по проселочным дорогам и не болтали на моем балконе. Всегда кто-то был поблизости... и вроде бы как нам нечего было скрывать. Но все же, было такое чувство, что мы прятались.
Погода становилась хуже день ото дня: все чаще шли проливные дожди, которые ручьями стекали вниз по склону, образуя трясины.
Я провела ночь в квартире Клаудии: бездельничали с Полли и Беатрис, пили вино и листали женские журналы. Я привезла целую кипу из дома, и в начале дня мы с Эдуардо прошли тест. И по версии Cosmo Эдуардо у нас оказался, внимание, «шлюхой».
– Я не могу поверить, что нас уже не будет здесь на следующей неделе, - уныло простонала Полли, бросив в Беатрис журналом Glamour. Беатрис была настолько увлечена сплетнями испанского журнала Diez Minutos, что даже не увидела этого, пока он не ударил ее.
Мне потребовались доли секунды, чтобы понять, о чем толкует Полли.
– Подожди, ты о чем?
Она откинула назад челку и посмотрела на меня.
– Да. Так и есть. На следующей неделе все мы будем дома.
– Ничего себе, как время быстро пролетело, - сказала Клаудия. Она оглядела всех нас и печально улыбнулась.
– Я буду скучать по вам, ребята.
Я отрешенно кивнула и пробормотала то же, что и она, но не это было главное, конечно, я буду скучать по ним, по этому месту - я не могла свыкнуться с мыслью, что больше никогда не увижу Матео. На следующей неделе я уже буду лететь домой. Дом. Вернусь к маме, Джошу и Мэрси - в свою холодную, мертвую вселенную, где не будет Матео, который заставляет меня чувствовать себя живой.
Моя грудная клетка болезненно сжалась. Сама мысль, что я его больше не увижу, была невыносима. Все эти дни я держала дистанцию, чтобы уберечь себя от боли, но это не помогло. Сердцу не подвластно время и боль.
Теперь я знала, что надо было цепляться за каждый миг, за каждую секунду. Но боюсь, уже слишком поздно.
Голос Беатрис вывел меня из раздумий. Я подняла на нее глаза, она читала журнал, раскрыв рот. Затем посмотрела на меня.
– Что?
– спросила я.
Она что-то пробормотала и показала журнал сначала Клаудии, потом Полли. Та взвизгнула, Клаудия поморщилась, а потом прикрыла рот ладонью.
– Что там?!
– снова спросила я, уже громче. И потянулась, чтобы вырвать его, но она сама мне его отдала.
Я взяла журнал из ее рук. С начала, все, что там было написано, показалось мне бредом (он же испанский) и картинки красивые: улыбающиеся женщины за обедом. Но когда мой взгляд упал на нижнюю часть страницы, наверное, я ахнула.
Я чуть не подавилась.
Там было фото Матео, заснятое ночью. Он натянуто улыбался, одетый в серебристо-серый костюм с галстуком, был начисто выбрит. Он держал за руку женщину. Одетая в не менее дорогое черное платье, она широко улыбалась: это была блондинка с коротко стрижеными волосами и темными глазами.
Под фото я различила слова: Матео и Изабель Казаллес на фоне «Sin Horquillas», насколько я знала, это название его ресторана.
Просто... черт побери. Блядь, убейте меня прямо сейчас.
Помимо того, что его жена была красавицей со скандинавскими чертами: высокие скулы со стрижкой как у Мии Фэрроу и... она действительно существовала. И теперь обрела лицо. Стала реальной.
А я была влюблена в ее мужа. И этот человек рассказывал мне, что не любил ее.
Человек, который был бы просто воспоминанием менее чем через неделю.
– Ты в порядке?
– спросила Полли, в ее голосе слышалось беспокойство.
– Ты ведь знала, что он женат, не так ли?
Я тупо уставилась на нее, но кивнула. Я посмотрела на Беатрис.
– Когда это сфотографировали? О чем статья?
Беатрис забрала журнал. Чему я была только рада. Я не хотела видеть этого снова.
Она просмотрела его.
– Ничего особенного. Лишь то, что в прошлом месяце его ресторан в Барселоне отпраздновал двухлетнюю годовщину с большим размахом. Этот журнал освещает все, в особенности экс-звезд футбола. К тому же Изабель королевских кровей.
– Какого хрена?
– воскликнула я.
– Ух, - выдала Полли.
Я заметила на лице Беатрис лукавую улыбку.
– Вы о ней мало говорили, да?
– Матео не любит.
– Ну, я не виню его, - сказала она.
Я уставилась на нее.
– Почему? Она стерва?
– Ко мне пришла надежда, если бы она была психованной сучкой, то это позволило бы мне ощущать себя лучше за свои чувства к ее мужу.
– Не совсем, - произнесла Беатрис медленно.
– Люди говорят, она довольно милая и приятная. Вежливая. Хотя с тобой, вероятно, она бы не была такой. Понятное дело.
Черт.
– Так она из королевской семьи?
– Вроде того, - Беатрис пожала плечами.
– Мать Изабель, Палома, была в очереди наследников на Испанский престол, но затем мать Паломы, Пенелопа, отказалась от этого. Я не знаю почему. Что-то политическое в то время. Кажется, ее бабушку до сих пор называют герцогиней, хотя, наверное, это просто формальность.
– Вау, - сказала я. Здорово. Что получается: она красива, обходительна, к тому же королевских кровей. Я никогда не смогу составить ей конкуренцию.
– Да, - сказала она, изучая меня.
– Вокруг них всегда ходят слухи и разговоры.
Я не хотела спрашивать, но мои глаза выдали меня.
Беатрис продолжила.
– Все видят приятную и красивую Изабель, но ей далеко до совершенства. Поговаривают, что Матео хотел вернуться в Атлетико. На тот момент ему было только тридцать, и он был в отличной форме, на пике, как вы говорите. И колено не сильно беспокоило. Но Изабель уговорила его бросить все. И отказаться от образа жизни, который она считала диким.