Любовь танцовщицы
Шрифт:
Отношения с девочками у меня сложились достаточно натянутые, с Сафроновым так вообще, а сама политика клуба мне претила и пугала. В свободном ходу здесь ходили наркотики, я же видела, как некоторые посетители покупают таблетки. И вряд ли аспирина. Но Лёне я говорить ничего не стала. Чтобы и без того не усугублять ситуацию. В конце концов, что может случиться страшного?
Оказалось, что могло стать еще хуже.
Без Лёны я работала уже с неделю и почти привыкла к тому, что подруги рядом не будет. Она, насколько я знала, как раз подыскивала себе работу. Мне даже как-то спокойней стало, что ее здесь нет - хотя и страшно. С девочками стычки случались, но Анжела разнимала, как могла. Но все-таки Сафронов меня к себе после очередных "противоречий" вызвал.
– Можно?
Андрей Антонович равнодушно вскинул глаза, как будто ему совершенно плевать, кто к нему пришел. И вообще, пришел ли кто. Он лениво откинулся на стуле и скрестил руки на груди, едва заметно кивнув мне на стул напротив него. Я прикрыла дверь и села, стараясь, чтобы моя поза не выдала напряженности.
– Что у вас случилось?
– наконец, соизволил заговорить он, не отводя застывших глаз. Черт, пугает, когда твой собеседник не собирается моргать.
– Разногласия...по работе.
– Неужели?
– Да.
– В чем именно состояли разногласия?
Не могу же я ему сказать, что Ира назвала Риту выдрой, меня - крашеной палкой и сломала каблуки у наших туфель. Благо, что у меня имелась запасная пара.
– В подходе к работе, - не моргнув глазом, соврала я.
– Ясно, - тот минимальный интерес, которым мужчина меня удостаивал, совершенно сошел на нет. Сафронов встал, прошел к бару с напитками и плеснул себе виски.
– Будешь?
– Не пью на работе, - сухо ответила я, напрягая мышцы, чтобы не скрестить в защитном жесте руки на груди.
– Если я говорю, значит можно.
Сафронов достал второй бокал, налил виски - куда больше, чем себе, и подал мне. Я невозмутимо взирала на все это, не спеша протягивать руку.
– Я сказала, что не хочу пить.
– Я сказал, чтобы ты взяла и выпила.
Он не повысил на меня голос, о нет, ни на тон, но сама интонация и сила изменились, заставляя меня выпрямить и сглотнуть. Получилось с трудом. Но в данную минуту я проклинала свой характер - я хотела отступить и сдаться, взять этот чертов бокал, но не могла заставить себя протянуть руку. Просто не могла. Сколько раз я видела, как моя мама прогибается под деда и мужа? А ведь ни один из них не ломал ее координально - за раз. Слишком опасно это - так и рассудка лишить можно. Нет, каждый из них действовал мягко, заставляя прогибаться и переступать через себя в мелочах, сущих пустяках. И вот ты уже не успеваешь заметить, как перед тобой пустая оболочка, лишенная воли и своих желаний. Я элементарно не могла заставить себя пойти навстречу, тем более, человеку, который меня пугает.
Сафронов увидел, как руки, до этого спокойно лежавшие на коленях, сжались в кулаки, отчего проступили вены на запястьях. Хрустнул челюстью и сжал хрусталь, удивительно еще, как не раздавил.
– Пей.
– Я не хочу.
– Тебя заставить?
– мягко переспросил Сафронов.
Черт, я не понимала, что происходит. С чего вообще это началось? Раньше он меня не особо трогал, а тут чуть ли не кидается. А еще, мне было жутко. Я привыкла, что у меня постоянно есть поддержка, что я не остаюсь одна - даже когда меня ударил Манченко. А сейчас я чувствовала себя наедине с хищником. В его логове - моей клетке.
– Что вам нужно?
Сафронов сделал шаг ко мне, отчего я вжалась в спинку стула и ссутулилась - что угодно, лишь бы быть как можно дальше. Я триста раз за последнюю минуту прокляла себя за то, что закрыла дверь. Хотя, даже если бы не закрыла, Сафронов здесь хозяин. Соберись он меня здесь убивать - никто не вмешается.
Он насильно втиснул виски мне в руку. Схватил за запястье, развернул тыльной стороной и силой заставил разжать кулак. Немного виски расплескалось мне на рубашку. А потом Андрей Антонович невозмутимо сел за стол и уставился на меня так, как будто ничего и не было. Даже вежливо улыбнулся, не сводя глаз с моего лица. Я не сделала ни глотка.
– Как поживает твоя сестра?
Я вздрогнула, непонимающего моргнув, но потом сквозь какую-то дымку поняла, что он про Лёну. Мне не нравился этот разговор.
– Нормально.
– Она сама виновата в той ситуации.
– Я ничего не говорю.
– Это хорошо, - я пониже опустила голову, чтобы он не увидел тех чувств, которые я сейчас испытывала.
– Вам есть где жить?
– неожиданно поинтересовался Сафронов.
– Вы же из Екатеринбурга, так?
Зачем ему это? Зачем вообще человеку, тем более, такому как Сафронов, знать, есть ли жилье у его работников?
– Да, есть. У нас здесь родственники. Тетя с дядей, - соврала я и поглядела прямо в серые глаза.
– Мы живет у них, и они очень помогают.
Сафронов недоверчиво хмыкнул и залпом допил виски. Облизнул нижнюю губу, слизывая остатки жидкости.
– А как тебе город?
– Нормально. Мне нравится.
– Не то, что ты себе представляла, правда?
– в его голосе явственно слышалось снисхождение и превосходство. Еще бы - я же обычная провинциальная девочка, не выезжавшая за пределы родного города. А он весь такой из себя.
– А в Москву почему не поехала?
– Не хочу. Там и без меня народу хватает.
Мой ответ его удивил...и позабавил. Уголки губ приподнялись, но от этого сам мужчина не стал выглядеть мягче или теплее. Смотрелось жутковато и ирреально как-то. Сафронов не умел улыбаться - во всяком случае, как нормальные люди. Он растягивал тонкие губы в улыбке, приподнимая уголки губ, но сама улыбка не затрагивала ни глаз, на души.
– Забавно, - продолжил улыбаться Сафронов.
– Я тоже не люблю Москву. Знаешь, не мое. Столько людей, каждый пытается из себя что-то строить...
– Как и все, - холодно отозвалась я, хотя хотела сказать "как и ты".
Сафронов сузил глаза, рассматривая меня более внимательно.
– Что ты делаешь завтра?
– Работаю, - я озадаченно моргнула, потому что от босса такой вопрос выглядел, по меньшей мере, странно. Он лучше меня знал, в какой день работает та или иная танцовщица.
– Не опаздывай, - Сафронов лениво махнул рукой в сторону двери.
– Иди.
Я кивнула и, стараясь не смотреть на шефа, поставила виски на стол и вышла. В гримерке меня уже поджидали, испытывая разные чувства - от любопытства до злости. Особенно злилась Ирка - подружка Сафронова в этом месяце.