Любовь в изгнании / Комитет
Шрифт:
— Я признаю свою вину и готов понести наказание, но все же надеюсь, что при вынесении приговора вы учтете мою честно прожитую жизнь, незапятнанную репутацию и условия, вынудившие на отчаянный поступок.
Вам хорошо известно, что, будучи самым обыкновенным человеком, я ни разу не был причастен ни к каким актам насилия и встречался с ними только в детективных романах.
Готовясь к собеседованию, я много работал, чтобы глубокими знаниями и широкой эрудицией заслужить ваше доверие, а в дальнейшем сотрудничестве — признание
Но мне не повезло…
Вы превратно поняли обычную любознательность, а угроза собственной жизни потребовала от меня крайних мер для ее спасения.
Председатель одернул меня:
— Сразу после совершения преступления вы заявили, что он не предпринимал попыток насилия по отношению к вам, не угрожал и на вас не нападал. Ведь это ваши слова?
— Да, мои. Однако ваш коллега был вооружен пистолетом, а, значит, насилие по отношению ко мне было задумано с самого начала. И, не опереди я его, это насилие было бы совершено!
Кроме того, прошу принять во внимание мое душевное состояние и нервное перенапряжение, ведь из-за постоянной слежки мне ни на секунду не удалось сомкнуть глаз.
Блондин резко подался вперед, хищно блестя разноцветными глазами:
— Вы хотите навязать нам образ невинной жертвы, полной добрых намерений?
Я замечал, что он всегда старался говорить особым «комитетским» языком, считая его, по-видимому, образцом совершенства.
— Я вам ничего не навязываю и не пытаюсь «продать», хотя исследование о Докторе доказывает, что все на свете покупается и продается. Я говорю правду.
Блондин издевательски ухмыльнулся:
— Не думайте, что можете обвести нас, как простачков, вокруг пальца.
Уже при первой встрече мы заподозрили, что вы совсем не тот, за кого себя выдаете, — ваши ответы были слишком правильными и гладкими. И если среди нас были сомневающимися на этот счет, то упорное копание в жизни Доктора, вопреки предупреждениям и запретам Комитета, всем показало вашу коварную суть.
Он повернулся к остальным:
— Факты доказывают, что мы имеем дело с чрезвычайно опасным, заранее разработанным и тщательно подготовленным заговором. Нападение на нашего коллегу было всего лишь одним его звеном.
Да, я ожидал именно такой, враждебной встречи и был готов к самой худшей, самой негативной оценке того, что совершил, но поворот дела в сторону какого-то там заговора резко менял мои перспективы.
Положение становилось настолько скверным, что ни о каких обвинениях в адрес Комитета не могло быть и речи. Надо спасаться!
Я развел руками и принужденно засмеялся, как бы подчеркивая, что речь идет об очевидном недоразумении.
— О, я завидую вашему богатому воображению. Это, конечно же, шутка?
Блондин жестко пообещал:
— Уловки вам больше не помогут.
— Уверяю вас, я
— Вы отказываетесь от своих первоначальных показаний?
— Я имею в виду совсем другое… Дело в том, что если и был план какого-то заговора, то мне о нем ничего не известно.
Как он обрадовался!
— Итак, вы признаетесь в существовании плана!
Я понимал крайнюю нелепость происходящего, но поделать с собой ничего не мог — мне было страшно.
— Ни в коем случае! Хочу еще раз подчеркнуть, что…
Он кивнул мужчине, сидевшему с краю, тот немедленно извлек из-под стола магнитофон и важно водрузил его перед собой на суконную поверхность.
Блондин в это время пояснял коллегам:
— Господа, сейчас вы сами услышите упоминание злоумышленника о своих сообщниках.
Комитетчик включил магнитофон и послышался странный звук — я сразу узнал звон воды, падающей в железную посуду. Затем неприятный мужской голос выразил удивление цветом воды. О, боже, да ведь это — Коротышка!
Мой голос сказал:
— У вас, наверное, стоит очиститель?
Голос Коротышки:
— Да, а как вы узнали?
Снова мой:
— Я вообще многое узнал за последнее время.
Блондин дал знак выключить магнитофон и, развалясь в кресле, насмешливо спросил:
— Это ваш голос?
— Мой, но это совсем не значит…
Он не дал договорить и вдруг заорал:
— Откуда у тебя сведения о нашем сотруднике, какими не располагаем даже мы? Назови сообщников, передавших тебе эту информацию!
Тут вмешалась Анис и заворковала своим обычным мягким голосом, словно вразумляя упрямого малыша:
— Совершенно необязательно предполагать существование заговора с самого начала — он мог возникнуть позднее, что подтверждается словами, будто вы многое узнали именно в последнее время. Из этого следует, что под влияние злонамеренных деструктивных элементов вы попали совсем недавно — такая версия участия в заговоре наиболее благоприятна для вас. Согласны?
Будьте благоразумны и назовите своих сообщников — это облегчит вашу участь.
Сжимая кулаки от отчаяния, я почти кричал:
— Поверьте мне. Я невиновен. Все произошло случайно!
Не отрывая от окна сосредоточенного взгляда, один из военных вдруг спросил:
— Кто дал нож, которым вы убили нашего коллегу?
— Никто. Я уже говорил, что нашел его в ящике на кухне.
Другой:
— Здесь сейчас упоминалась секретная информация. Где вы ее взяли?
— В прессе.
Он захохотал, остальные зашумели, будто не верили, что в газетах вообще о чем-нибудь можно прочитать.
Я старался перекричать всех:
— Поймите, исследование о Докторе заставило меня просмотреть подшивки всех газет и журналов почти за четверть века! Напечатанные там материалы и дали возможность увидеть события в их взаимосвязи, а потом — сделать правильные выводы.