Любовь в настоящем времени
Шрифт:
— Собаку жалко, — говорит Митч. — Только собралась насладиться прогулкой, как ей — раз! — и весь кайф обломали. Не забалуешь.
Они немного помолчали, и Барб сказала:
— Невыгодно быть собакой, Митчелл.
Я до сих пор ломаю голову, что она хотела этим сказать. Конечно, можно воспринять ее слова буквально, но как быть с тоном, которым она их произнесла? Казалось, она хочет преподать Митчу урок, но вот какой? Собака она и есть собака, тут уж ничего не поделаешь, какие бы уроки ей ни преподносили.
Через некоторое время послышались звуки, похожие на поцелуи, но я не стал открывать глаз. Сопение и чмоканье слышались очень отчетливо.
— Господи, — шепнул Митч, — только не провоцируй меня.
Тогда я не догадывался, что он имел в виду, но в его словах чувствовалось сильное желание. Как если бы дерево тянуло ветки к воде или солнцу и не могло пошевелиться. Странно было, ведь он лежал рядом со мной. Почему он так сильно хочет чего-то, тогда как на меня снизошло умиротворение? Какие еще желания, когда мир полон счастья?
Еще через некоторое время закопошилась Барб, и я понял, что она одевается и собирается уходить. С собой она забрала часть Митча. Он сразу переменился, я почувствовал это.
Открыв глаза, я почти видел окно в крыше. По стеклу барабанил дождь, но струй я без очков не видел. И я постарался представить себе дождь. Ведь я всеми печенками чувствовал, что и в нем — Перл.
Потом Митч задул свечу. Это ничего не изменило, Перл по-прежнему была здесь.
Какое счастье!
Ну да, мне было всего-навсего пять лет, и как это я умудрился запомнить столько всего? Но это было, было на самом деле. Первая зарубка, самое начало. Пусть кто-то мне не поверит. Главное, я верю сам.
Может быть, какие-то слова или подробности со временем исказились, но ведь это несущественно. Ведь самое важное осталось неизменным.
МИТЧ, 25 лет
Что осталось после Перл
На следующее утро я еле продрал глаза. Недосып, нервное перенапряжение, дурные мысли и нежелание видеть Кэхилла.
Он явился в десять минут десятого, оглядел меня с ног до головы и остановил взгляд на перевязанной лодыжке. Последовал дикий взрыв смеха. Уж Кэхилл-то не упустит возможности поржать на мой счет.
— Господи ты боже мой, — говорит. — Опять? Новое тяжкое ранение на поле брани? Очередной визит этой дамы закончится панихидой. Не женщина, а зондеркоманда, четвертый номер. Да хранит тебя Господь, Док.
Найдет же гадкие слова. Черта, которую я не могу позволить ему перейти, все ближе. Мы оба чувствуем это. Вчера он обозвал Барб «мэрской женой». Каламбурщик хренов.
Я ему чуть по роже не двинул. Но за черту он еще не заступил. Хотя немного осталось.
— Смени тему.
Кэхилл сменяет тон. Не в лучшую сторону.
— Ошибочка вышла. Может, еще обойдется без жертв.
Больше всего меня бесит, что его удары наносятся вслепую, но тем не менее попадают в цель.
— А почему Леонард здесь?
— Долгая история.
В девять двадцать притащилась Ханна, на ходу расчесывая волосы.
— Привет, Док, — говорит. — Привет, Кэхилл. Привет, Леонард. Постой-ка. Леонард?
Вопросы о том, когда заявился Леонард — с утра пораньше или остался ночевать, — отпадают сами собой. Ведь на диванчике постелено, и Леонард сидит на нем в моей футболке, потягивается и протирает глаза.
— Долгая история, — говорю.
Графф прифигачил ближе к одиннадцати. Вот уж удивил.
— Графф, — говорю, — поздно являешься на службу. Даже для себя.
Графф вздыхает и закатывает глаза. Слово «безнадега» подходит к нему как нельзя лучше.
— Меня взяли за жопу и выписали штраф.
— Следи за речью.
— Ой. Извини, Леонард.
— Опять гнал?
— Понатыкали знаков. Стоп на стопе сидит и стопом погоняет.
Кэхилл приосанивается. Вообще-то он старается не обращать внимания на Граффа. Разве что подразнит иногда или сорвет злость.
— Слышь, бедолага. Полезный совет. Отдай повестку Доку. Уж он решит вопрос. У него ведь связи в мэрии. Или я неправильно выразился, Док?
— Э? — только и говорит Графф. Энтузиазма хоть отбавляй. Как всегда.
— Графф, Графф, Графф, — качает головой Кэхилл. — Разве можно жить таким анахоретом? Ты просто не от мира сего. Ты что, не знаешь, что Док дерет мэрскую жену?
Ханна отводит глаза. Леонард в уголке увлечен компьютерной игрой, будем надеяться, не слышит. Игра, в общем, для продвинутых, но он малыш сообразительный.
— О. — Вид у Граффа немного смущенный. — Мне никто ничего про это не говорил.
Напряженное молчание. Затем Графф выдает:
— Ах да. Она же сюда заходила. Как-то раз. Красивая женщина.
— Просто краля, — гнет свое Кэхилл. — Особенно если у тебя встает на собственную бабушку.
Так. Вот это уж слишком.
Я подхожу к сидящему Кэхиллу сзади, беру его за плечи и разворачиваю лицом к себе. На физиономии у Кэхилла легкое недоумение. Хорошенько беру его за грудки и толкаю назад. Голова его со звоном стукается о стекло монитора.
— Ой! — вскрикивает Кэхилл и тянет руку к ушибленному месту.
— Мы здесь все друзья, Кэхилл. — Ровный холодный тон моего голоса удивляет меня самого.
— Да, — соглашается он. — Мы друзья.
Я крепко держу его за ворот.