Любовь в настоящем времени
Шрифт:
Карен, черт, усадили рядом со мной. А как же иначе. Так что чья нога, гадать не приходится.
Гости уже давно разошлись. Я бы тоже охотно отчалил, но подходящего момента так и не представилось. Зато меня отбуксировали в бильярдную сыграть партию-другую. В зубах у меня контрабандная кубинская сигара — хозяин едва ли не силком всунул. На бильярдном столе передо мной — бокал бренди из хозяйских запасов, почти нетронутый. Сегодня вечером я насиделся за рулем за двоих.
Из вежливости время от времени подношу бокал ко рту.
— Это для вас хорошая возможность, только сумейте ею воспользоваться, — вещает мэр. — Вам понадобится новое оборудование, новые сотрудники. Работать будете в тесном контакте с Марти Броудом. Ну и с Барбарой. Она будет координатором. Политическая реклама в сети, рассылка материалов по электронной почте, публикации, связь — все компьютерные дела пойдут через вас.
Он еще что-то говорит, только я пропускаю его слова мимо ушей. Как меня угораздило вляпаться во все это? Я ведь и не собирался никогда заниматься программным обеспечением или там веб-дизайном. Да и собственного дела я открывать не собирался. Моя мечта была — преподавать в начальной школе. Даже вспомнить странно, будто это было давным-давно. Хотя накрылась моя мечта каких-то пару лет тому назад. Я получил свой учительский диплом, и все уперлось в деньги. Ведь в школе не разбогатеешь. Хоть поначалу мне и казалось, что деньги — не главное.
Гарри говорит и говорит. А у меня все в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Да пожалуй, и сам он не очень врубается в собственные слова. Выпил-то изрядно.
— Предстоит работать по ночам. Со всем объемом тебе не справиться, назначь заместителя. Но отвечаешь за все лично ты. Барбара знает мои требования и может представлять меня там, куда мне просто не добраться. Вы сработаетесь. Уяснил, да?
— Я очень уважаю вашу жену, сэр.
— Ну и чудесно. Знаешь поговорку? Любишь меня, люби мою жену. В таком духе.
— Слушаюсь, сэр. Буду любить вас и вашу жену.
— Не обращайся ко мне «сэр». — Гарри взмахами руки разгоняет табачный дым, клубящийся над столом. Дым окутывает лампу под шелковым абажуром и улетучиваться не желает. — А то я чувствую себя каким-то динозавром. Называй меня просто Гарри.
— Да. Конечно. Просто Гарри. Будет сделано. Только, боюсь, мне пора.
— Ты в общем уже подобрал себе приличных людей, — продолжает мэр. (Он меня вообще слушает?) — У тебя хороший помощник. С острым умом. Как, бишь, его зовут?
— Джон Кэхилл.
— Да-да. И вот что. Если меня выберут, ты получишь премию. Существенную. Понимаешь, что я имею в виду под «существенной»?
— Пожалуй, нет, сэр. То есть Гарри.
— Когда можно пойти в автомагазин «Мерседес», выбрать достойную модель и заплатить наличными. Мужику на взлете нужна хорошая машина. Пусть каждый знает, кто ты такой. И на что претендуешь.
— Спасибо. Очень признателен. Прошу прощения, но мне пора.
Движение в холле привлекает мое внимание. Через холл проходит Барб и на мгновение замирает у дверей бильярдной. Внутренне я весь устремляюсь к ней. Улыбка Барб — и видение исчезает. В голове у меня делается пусто, по телу пробегает дрожь. Ну просто дурак дураком.
— Ты очень понравился моей дочери, — ласково рычит Гарри и хлопает меня по плечу. Я пугаюсь, хватаюсь за кий и прицеливаюсь. — Ты и представить себе не можешь, как бы я был рад видеть тебя среди членов моей семьи в буквальном смысле.
Я наношу удар. Шар влетает в лузу.
— Ваш удар, сэр. Она очень милая девушка, но о чем-то таком говорить еще рано.
Гарри вылавливает шар из лузы и кладет на зеленое сукно. Руки плохо его слушаются. Дошли до него мои слова или нет?
— У меня нет сына, — бубнит он. — А так хотелось… Ну ладно. Что-то я раскис. Извини. Хочу, чтобы ты знал: нам с Барбарой ты небезразличен. Очень и очень небезразличен.
Сейчас заплачет. Какой ужас. Нет, пронесло.
Сколько же он выпил сегодня?
— Это честь для меня, — говорю. — Большая честь. Но мне пора.
Гарри опять лупит меня по плечу и начинает новую партию. Предыдущая еще не закончена, но я помалкиваю.
Она провожает меня до машины. Слуга-парковщик, как видно, спит.
Устраиваю спящего Леонарда на пассажирском сиденье и тихонько закрываю дверцу. Поворачиваюсь к ней лицом. Долгую секунду мы стоим так в темноте и тишине.
Мы одни. И мы свободны. Хотя бы на мгновение.
— Что собираешься предпринять? — спрашивает Барб.
— Ты о ком? — Мне показалось, это она про Гарри.
— О Леонарде.
— А-а… Понятия не имею. А что я могупредпринять?
— Я имею в виду, если она не вернется.
— О господи. Я сейчас ни черта не соображаю.
— Ладно. Извини.
Она дотрагивается до моего лица. На мгновение.
Мы оба косимся на дом.
Дом уставился на нас всеми своими окнами.
Барб отдергивает руку.
— Я оказался в очень, очень, очень деликатном положении, — говорю я.
— Ты был на высоте, — возражает она. — Ты все делал правильно.
— Под конец беседы он сообщил мне, что я ему вроде сына, которого у него нет. Понятия не имел, что он так ко мне относится. Я действительно ему нравлюсь или он просто выпил лишнего?
— Наверное, то и другое. — Должно быть, Барб пожимает плечами. В темноте не видно.
— Если он выиграет, вы переедете?
— Нет. Просто он будет редко бывать дома.
Какой стыд, хочется сказать мне. Но я молчу. Ничего не могу из себя выдавить. Какой-то я сегодня неуравновешенный. То нервный, то бесчувственный.
— Может, во вторник, — говорит она. — Его не будет в городе. Постараюсь остаться у тебя на всю ночь. Поставлю свой телефон на переадресацию. Если он позвонит ночью, я подойду.