Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
Она подъехала к неказистой избушке в чаще леса, сняла лыжи, прислонила их к стене и вошла.
Вершитель пребывал в приподнятом настроении. Он попивал из бокала что-то искрящееся, восседая на троне в центре пустого роскошного зала. И трон, и зал будто из музея украли.
— Я выполнила задание. Вы ведь сдержите слово?
— Само собой, — ответствовал Вершитель, улыбаясь с прищуром, точно пустынный лис. — Как и договаривались, ты свободна.
Знал бы, что весь его привычный жизненный уклад полетит в тартарары аккурат
— Прежде, чем уйти, позвольте задать вопрос, — издалека начала Эсфирь, чувствуя, как распадаются невидимые цепи. Как рушатся кандалы, рассыпаясь в золотую сияющую пыль. «Ты свободна».
Патлатый красавчик на троне милостиво кивнул. Мол, задавай, не стесняйся, смертная.
— Вам Пелагея вроде как дочь родная. Вы же им с эльфом добра желаете. Тогда зачем все эти покушения? Почему не сделать их жизнь безоблачной и не подарить долгожданное счастье? Вам ведь ничего не стоит.
Она говорила — и буквально ощущала, как сияющая пыль от незримых оков впитывается в ее душу, заполняет светом сердце и распространяется по всему телу, посылая каждой клеточке сумасшедший заряд энергии. «Ты свободна».
— Э-нет, — назидательно проговорил Вершитель. — Люди, эльфы, феи… Не имеет значения, кто. Все должны время от времени страдать. Иначе не познают сладости счастливых моментов. Не с чем будет сравнивать.
— Бред, — высказалась Эсфирь, поражаясь собственному безумству. — Тем, кто мыслит, как вы, противопоказано иметь дело с судьбами. На вашем месте я бы добровольно покинула пост. А иначе…
— А что иначе? — загорелся азартом Вершитель. Он вдруг резко бросил бокал с недопитым содержимым себе за спину, и тот улетел прямёхонько в стену, разбившись с оглушительным звоном.
А платиновый сердцеед, обратившись рыжим уродливым карликом, поднялся с трона и потянулся по ступенькам к Эсфири. Проучить, наказать. А может, вообще испепелить? Верно: инакомыслящих надо убирать, пока они тебя не низвергли. Законы джунглей никто не отменял.
Непонятно, на что рассчитывал Вершитель, прибегнув к столь низкопробному театральному трюку. Если надеялся, что от его зловещего преображения у Эсфири дрогнет сердце, то напрасно. Потому что сердца у нее теперь не было.
— Вы бессильны, — сказала она, внезапно ощутив объем и мощь своих слов. Поверив в них без колебаний. — Вы никто и ничто.
Рыжий карлик забеспокоился. Он попытался придать себе прежний, соблазнительный вид длинноволосого ловеласа, но попытка не удалась. И вот тогда он по-настоящему всполошился.
— Послушай! — воззвал Вершитель. — Ты еще не поняла? У нас с тобой особые отношения. Я наделил тебя живым кристаллом вместо сердца, чтобы ты стала выносливей, совершенней. Вместе с кристаллом я невольно вложил в тебя частицу любви, сделав своим подобием. А ты… Неблагодарная! Похоже, я зря тебя полюбил.
Ха! Неблагодарная?
Эсфирь так и подмывало его поблагодарить — кулаком в челюсть. Насилу сдержалась.
— Особые отношения, — колко заявила она, — это когда их наличие принимают обе стороны. А вы об отношениях заговорили лишь сейчас, поняв, что проиграли. И когда вы успели мне кристалл пересадить? Неужели…
Неужели он воспользовался ее беспомощностью по ту сторону пограничья? Неужели вынул сердце, когда она уснула в образе куклы на столе мастера?
Эсфири очень хотелось прояснить этот момент, но тут в тронный зал ввалилась бочкообразная Розалинда в каких-то розовых безвкусных тряпках.
— Господин Вершитель! В стране Зеленых Лесов лютуют смерчи. Всё, как вы заказывали, — на одном дыхании доложила она.
Затем до нее дошло, что у господина Вершителя внеплановая аудиенция, и Розалинда попятилась, примяв раздутым задом драпировку на стене.
— Что еще за смерчи? — напряженно обернулась Эсфирь. Бешеным взглядом пробуравила карлика. — Почему у меня в стране?
Выяснилось, что до ее прихода Вершитель поручил Розалинде вынуть из ящика Разной Жути… Разную Жуть. И швырнуть наугад в один из экранов амфитеатра.
Зачем? А вот так. Его, видите ли, Вселенная надоумила. Левая пятка у него зачесалась. Воля Случая и все дела.
Эсфирь рассвирепела. Ей было невдомёк, что смерчи подтолкнули Вековечный Клён на отчаянный шаг. Он сбросил листву, нарастил кожу поверх коры, пристроил Графа Ужастика в одном из подземных ходов, ведущих в королевскую опочивальню. И, почуяв беду, в человеческом обличье выдвинулся на поиски Юлианы.
Эсфирь ничего не знала о том, какую цепочку событий повлекло за собой стихийное бедствие. Она разозлилась. Крепко разозлилась.
— Розалинда, ты уволена, — услыхала она свой собственный металлический голос. — Проваливай!
— Нет, погоди! — спохватился рыжий карлик. — Она не может «провалить»!
Розалинда заволновалась. Всколыхнулись ее тучные телеса. Она скукожила физиономию, будто вот-вот заплачет. А потом в один момент вспыхнула, как сигнальный факел, и за минуту сгорела, оставив после себя лишь горстку пепла.
От ужаса у Эсфири подогнулись колени. Она только что собственноручно испепелила помощницу Вершителя.
— Да, — злорадно ухмыльнулся карлик. Сейчас он был отнюдь не великодушен. И мало походил на прежнего, уравновешенного и хладнокровного себя. — Таковы правила. Если я либо тот, кто наделен моими полномочиями, прогоняет прислугу, прислуга сгорает заживо.
— И вы мне только сейчас об этом говорите? — со стеклянными глазами прошептала Эсфирь. — А знаете что, — дрожащим от возмущения голосом добавила она. — Почему бы вам не прогуляться к пограничью?
Душа у нее была не на месте. Всё внутри буквально клокотало от гнева и самобичевания.