Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
Автор справочника выделял несколько пунктов. Во-первых, фея должна полюбить кого-то кроме себя. Во-вторых, продемонстрировать готовность пожертвовать собой ради других. А в-третьих… Третий момент эльфа порядком смутил: фея должна дать жизнь.
Это каким, интересно, способом?
Посадить и вырастить березу — считается?
Ли Тэ Ри накрыл лицо руками, зарылся в волосы подушечками пальцев и простонал. Первые два пункта Пелагея выполнила. Ведь выполнила, так? А вот насчет третьего — вопрос.
Если бы мать, чтоб ее, природа учитывала древесную форму жизни,
Ох, с этой невозможной феей надо вечно быть начеку.
***
Пелагея пришла из медпункта в заброшенную мастерскую и показательно потрясла перед Сильверином упаковкой таблеток.
— Спасибо за совет. Мне уже лучше.
Она уселась на стул, вооружилась инструментами и приступила к доработке шкатулки.
— Лучше? Тогда почему ревёшь? — съехидничал призрак.
Пелагея отложила зажим и с удивлением выявила водопады у себя на щеках. Великое географическое открытие.
— Это не из-за боли. Я…
Она всегда относилась к смерти как к доброй приятельнице, которая задержалась в пути, но которая, пусть и припозднившись, непременно придёт. Пелагее было даже немножко любопытно, что там, на другой стороне. Она заранее училась прощаться со всем, что дорого сердцу. И никогда особо не держалась за жизнь.
Когда в эту жизнь без стука ворвался Ли Тэ Ри, приоритеты претерпели существенную метаморфозу. Теперь ей больше всего на свете хотелось жить, и чем дольше, тем лучше. Потому что она не на шутку полюбила, потому что появился тот, с кем она готова рука об руку шагать в неизвестность.
Только сейчас Пелагея осознала это со всей ясностью.
Глава 41. Предательница Эсфирь
В отличие от остального дома, амфитеатр ничуть не видоизменился. Похоже, во владениях Вершителя он был чем-то вроде константы, равно как и пограничье с кукольным лагерем. Эдакий каркас, на который при желании можно налепить гостевые комнаты, тренажерные залы, оранжереи и барные стойки.
Эсфирь сутками напролёт просиживала в амфитеатре, напрягая зрение и вглядываясь в экраны: ну-ка, разразится ли катастрофа в каком-нибудь из миров? Разная Жуть сбежала из Ящика, стало быть, скоро где-нибудь да рванёт.
Но странное дело, ни в одном из миров ничего из ряда вон так и не произошло. А значит, сбылись самые страшные опасения: перебродившее махровое зло досталось кому-то одному.
В данный момент этот «кто-то» целенаправленно преодолевал сугроб за сугробом, без устали шагая под слепым оком луны. У Джеты Га было приподнятое настроение, она болтала с Хаосом внутри себя, делясь планами на ближайшее будущее. Вершитель должен сдаться, уступить ей трон, и тогда она завладеет мирами. И Хаосу будет где развернуться.
Она шла слишком быстро для среднестатистического человека — и снег в радиусе ее размытой тени плавился и чернел, как жженый сахар. Она бодро поднялась на крыльцо избушки, распахнула дверь с ноги и без препятствий вошла в прихожую.
— Эй, я хочу видеть Вершителя! — Ее голос по-прежнему был ломким, хриплым, чужим. У камина она различила Киприана, Юлиану и двух маленьких упитанных псов. А потом ей навстречу из гостиной выступила Эсфирь.
— Я его временно замещаю, — бархатно сказала она. — По какому вы вопросу?
— У нас с ним свои застарелые счеты. Я собираюсь занять его место, а его самого уничтожить. Для начала могу уничтожить вас.
— В этом нет необходимости, — развела руками Эсфирь. — Я устала быть заменой и хочу простой привычной жизни. Вы пришли весьма кстати.
Она стояла к Юлиане спиной, поэтому не видела, какие квадратные сделались у подруги глаза. Юлиана собралась возмутиться, но Вековечный Клён вовремя зажал ей рот ладонью и, невзирая на сопротивление, куда-то ее утащил.
— Я долго ждала, очень долго, — устало сказала Джета Га, с отвращением оторвав колючку репейника от своей ноги. И уселась на колченогий стул перед столом, поросшим щетиной. — Фи, какая гадость! — скривилась она и поспешила отодвинуться. — Что тут у вас за светопреставление? Навести порядок не пробовали? А впрочем, ладно. Я здесь, чтобы завладеть миром. У меня большие планы. Зачем, как вы думаете, я создавала своего монстра, выкачивала энергию из фей и собирала команду ученых?
Изъяснялась она сумбурно, у нее в уме творился настоящий хаос. Было видно: Джета нервничает, всё еще сомневается в своих силах, до абсурдного боится неудачи.
Эсфирь молча оглядывала посетительницу, ее темную ауру, теневые осьминожьи щупальца, которые ни минуты не пребывали в покое и всё что-то искали, обшаривали углы, копошились на полках и просачивались в щели. Она слушала отвратительный колдовской шепот, ползущий за гостьей по пятам, визги, скрипы, шорохи и прочие кошмарные звуки. От них становилось не по себе.
Джета говорила и говорила. И Эсфирь всё отчетливее понимала: эта нестабильная, чрезвычайно могущественная дамочка не смирится с отказом. И если она взбесится, от избушки Вершителя, как и от амфитеатра с пограничьем, останется горстка пепла.
— Давайте попробуем, — вдруг сказала она, перебив Джету на полуслове. — Я передам вам полномочия. Во всяком случае, постараюсь. И посмотрим, что из этого выйдет.
— Вы серьёзно? — изогнула брови та. — Так запросто мне уступаете?
— А разве у меня есть выбор?
Эсфирь понимала, чем грозит сопротивление. Она была феноменально прозорлива для войны. И чересчур умна, чтобы воевать с той, кто так или иначе проиграет.
— Ну и что надо делать? — вздернула подбородок Джета Га, подходя к ней вплотную.
— Подпишем договор.
Эсфирь достала из серванта девственно чистый лист бумаги, провела над ним ладонью — и он покрылся плотным убористым текстом. Мелкий шрифт. Замучаешься вчитываться.
— Договор о передаче прав на собственность и должность Вершителя, — пояснила Эсфирь и, проколов палец иглой, оставила под текстом красный отпечаток. — Скрепим его кровью.