Любовная лирика классических поэтов Востока

Рудаки Абульхасан

30

Мне вино куда нужней, чем хлеб. Пить нельзя — на страже мохтасеб. Жажду, истомившую поэта, Не отменит даже мохтасеб. Пью с оглядкой, ночью, втихомолку — Соглядатай-праведник свиреп. Для него кувшин — источник яда, А застолье хуже, чем вертеп. Знаю: не вином — слезами, кровью Мир упьется, жалок и нелеп. Знаю: даже шаха переселят В новое жилье — в холодный склеп. Видишь сам, Хафиз, пора в дорогу — Ты ведь не безумен и не слеп.

31

Весна

явилась на рассвете в сад: Тюльпаны дышат — листья шелестят. Играет ветер лепестками розы. Цветет рейхан — струится аромат. Твои ланиты, пальцы, губы, кудри Меня благоуханием томят. Высмеивать влюбленного нетрудно Гулякам, осадившим харабат. Я — Ной в ковчеге посреди потопа. Когда, господь, увижу Арарат? Всевышнего напрасно умоляю — Кто жаждет рая, попадает в ад. Мой бог — моя любовь. У ног любимой Мести губами пол я буду рад! Мне тайны мирозданья недоступны — И разум слаб, и затуманен взгляд. И мой удел — земля, могильный саван, А небеса всесильные молчат. Весь этот мир — тюрьма, темница, яма, Тоска и скука, теснота и чад. Что, чернокосая? Ответь, какие Мне бедствия нежданные грозят? Хафиз! Не сетуй, торопись, блаженствуй, Пока еще благоухает сад!

32

Мое вино искрится в чаше, как солнце утром рано. Лицо твое нежней и краше расцветшего тюльпана. Резвится ветер, беспокоя твои густые кудри. Примятая твоей стопою трава — благоуханна. Я без тебя во тьме, ты — полдень, лучистое светило. Я был печалью переполнен, томившей непрестанно. Меня сластями не кормило безжалостное время. Изведавшему горечь мира, мне только ты желанна. Я вынесу не хуже Ноя удары провиденья — Восстанет солнце надо мною из мрака и тумана. Моя жемчужина живая — ты подлинное чудо. Тебя добуду, не желая подделки и обмана. Я без тебя умру. Доверься мольбе моей последней. Приди! Ты у Хафиза в сердце единственная рана!

33

Мне мудрец говорит, в пиалу наливая вино: «Пей, другого лекарства от боли твоей не дано. Пей, не бойся молвы — оклевещут и юную розу, А она раскрывается, дышит, цветет все равно. Пей! Повсюду на свете, на этом бессовестном рынке Добротой, и доверьем, и правдой торгуют давно. Пей! Не жалуйся — все на земле ненадежно, не вечно. Даже шахскому трону рассыпаться в прах суждено. Пей, Хафиз, наливай, наслаждайся, живи беспечально. Пей, осталось немного — и в чаше покажется дно…».

34

Тюрчанка молодая, ты ушла, Влюбленного обидой обожгла. Увижу ли глаза твои, как прежде? Куда ты скрылась? Что ты обрела? Печаль мне душу пламенем не выжгла, Но словно дымом свет заволокла. С тобой в разлуке знаю только слезы — От их наплыва грудь изнемогла. Едва стою, глаза мои застлала Тоска — густая, гибельная мгла. Но сердце обещает: ты вернешься. Молю тебя: приди, не помни зла. Любимой нет, и небеса — пустыня, Земная твердь — остывшая зола. Сказали мне: «Ты болен безнадежно. Бедняга, плохи у тебя дела…». Вернись, моя любимая, к Хафизу, Пока его могила не взяла.

35

Лицемер, твои речи смешны, Поученья твои не нужны. Утешенье —

улыбка любимой, А внушенья твои не нужны. Эти плечи и стан — совершенство, И для радости сотворены. Мы дождемся — ворота Эдема Будут любящим отворены. В небеса улетит мое сердце — Разобьется, упав с вышины. Ты не жалуйся, сердце, не сетуй. Причитанья твои не слышны. Твоя доля, Хафиз — ожиданье, А страданья твои не нужны.

36

Израненное сердце предчувствием горит: Обиды и невзгоды мне время подарит. Рука моя любого посланца твоего Наградами осыплет и отблагодарит. Чтоб ты верна осталась — напрасно я молю Того, кто создал небо, вселенную творит. Меня простит всевышний, тебя — за все грехи Накажет он, навечно ко мне приговорит. Земные властелины! Любовь сильнее вас. Она сердцами правит, в груди моей царит. Возьму скрижаль завета, о камни разобью, Чтоб любящим не ведать запретов и обид. Увижу лик любимой — пойму, что рядом с ней Любой бутон поникнет, ненужен и забыт. Услышу — вопрошают ширазцы: «Где Хафиз?». Отвечу: «Он изгнанник, беда ему грозит».

37

Ты птица счастья, вестница услад. Покинув небо, посети мой сад. Я несказанно рад: увижу в чаше На самом дне лицо твое и взгляд. Быть может, ветер донесет к любимой Моих газелей музыку и лад. Живой воды источники, быть может, Мою немую жажду утолят. Зачем, душа, ты угодила в сети? Они тебе спасенья не сулят. Любимая, останься, погадай мне, А вдруг удачный выпадет расклад? А вдруг луна, все озарив, подарит Мне одному тебя — желанный клад? Пыль на твоем пороге для Хафиза Милее всех соблазнов во сто крат.

38

Завистник лицемерный в неведенье глухом Любовь мою считает пороком и грехом. Слова его бессильны, проклятия — смешны. Он, богом обделенный, с любовью не знаком. Вокруг моей любимой — волнами аромат. Ловлю его, вдыхаю открыто и тайком. Глаза — живые стрелы нацелены в меня. Стою незащищенный, открытый целиком. На все мои моленья согласием ответь — Наперекор запретам останемся вдвоем. Безропотно приемлю все тяготы любви, Чтоб в сердце удержаться, единственном, твоем. Хафиз! Поведай людям, что испытал, как жил, И слезы их польются рекой, а не ручьем.

39

Глаз янтарное сиянье навсегда запомню. Долгожданное свиданье навсегда запомню. Ты мне счастье возвратила, сердце воскресила — Это доброе деянье навсегда запомню. Что за факел небывалый — щек румянец алый! Цвет и жар, и полыханье навсегда запомню. Губы — влажные рубины, губы — кубок винный Подари. Твое даянье навсегда запомню. Мы одни в часы ночные, краткие, хмельные. На рассвете расставанье навсегда запомню. Каждое прикосновенье, сладость опьяненья, Смех, улыбки обаянье навсегда запомню. Над тобой луны рожденье — зыбкое свеченье, Серебристое мерцанье навсегда запомню. Дни и ночи, и объятья в тайном харабате, И святые возлиянья навсегда запомню. Пой, Хафиз, — она сказала ласково, устало. — Твоего стиха звучанье навсегда запомню.