Любовница египетской мумии
Шрифт:
Но уши - единственный орган, при помощи которого я могла получить информацию извне, - уловили слова на пхасском наречии.
- Карома хей!
- Карома, - ответила старуха.
Геннадий почему-то молчал.
- Бенюк!
– гаркнул незнакомец.
- Френч, френч, - затараторила переводчица, - френч лязим бум-бум! Ни! Ни!
Крепкие руки схватили меня за талию, оторвали от пола и понесли. Я хотела закричать, но изо рта, тщательно заткнутого пробкой, не вырвалось даже стона.
-
Геннадий не вмешивался, и я с ужасом сообразила: Сорокин меня обманул, отправил в примерочную, а сам удрал. Ну как я могла поверить жуликоватому торговцу? Вероятно, от усталости мозг дал сбой!
- Хагас!
– басом проорал мужчина и плюхнул меня на что-то мягкое.
Через мгновение заурчал мотор, сиденье затряслось, и я сообразила, что сижу в машине, которая на приличной скорости уносит меня прочь от магазина свадебной одежды. Я успела досчитать до пятисот, когда легковушка замерла.
- Харука мол, - нежно сказал мужчина, и через секунду я очутилась на земле.
Следующие пять минут я пыталась дать понять, что не хочу никуда идти и требую прибытия либо российского, либо французского консула. Но попробуйте сопротивляться, если ваш рот плотно забит тугим комом из резины, руки связаны и вас тащат по земле на манер жертвенного барана. Сумочка с мобильным телефоном и документами осталась в примерочной. Положение казалось безвыходным.
Под ногами появился мягкий ковер, нос уловил аромат благовоний.
- Убр-тр-мр-др, - забормотал густой бас, - бр... мр... тр. Э?
Я стояла тихо-тихо. Лучше не шуметь в незнакомой обстановке, целее будешь. Рано или поздно с меня снимут одеяло, вынут пробку, и тогда мы побеседуем.
- Э?
– переспросил голос.
– Э?
Чья-то рука деликатно, но сильно нажала на мой затылок, голова коснулась подбородком чьей-то груди.
- Э!
– довольно повторил бас.
– Талым коча!
- Коча! Коча! Коча!
– заорал хор.
Я вздрогнула. Оказывается, в помещении много народа. Это радует: никто не станет убивать женщину или издеваться над ней на глазах у большого количества свидетелей. Надеюсь, что Званг прогрессивный король и запретил на Пхасо ритуальные жертвоприношения.
Меня взяли за руку, обвили чем-то железным правое запястье и повели вперед. Ковер сменился плиткой, возникла лестница, раздался скрип и тихое хихиканье.
- Валер буси, - пропищал дискант.
- Хаскис, - ответил незнакомый баритон, - ва таб!
С головы сняли одеяло. Я увидела большую, по-восточному шикарно оборудованную спальню и мужчину лет тридцати пяти европейского типа со светлой кожей. Он не был пхасцем.
- Корунди манн лек, - нежно сказал он и отцепил чадру.
– О! Вэй? Вэй?
Я сообразила, что незнакомец
- Харамо Бен?
Мне показалось, что я правильно поняла фразу, поэтому ответила на французском:
- Разрешите представиться, Даша. Надеюсь, вы понимаете меня, и мы сможем договориться.
Незнакомец отступил к широченной кровати.
- Вы парижанка?
- Да, - обрадовалась я, решив не упоминать, что приехала на Пхасо из Москвы: похоже, местные жители обожают французов, а я имею двойное гражданство.
- Себастьян, - на автомате представился он и заломил руки.
– О боже!
- Где я?
– накинулась я на Себастьяна.
– Немедленно объяснитесь, или я пожалуюсь в полицию, консульство, представительство ООН, международный суд в Гааге...
- Тише, умоляю, тише, - зашептал Себастьян, - минуточку!
Он схватил с туалетного столика мобильный и еле слышно произнес в трубку:
- Элен, иди в спальню. Не глупи, случилось нечто ужасное.
Я не успела чихнуть, как в комнату тенью проскользнула очень худая молодая женщина в длинном голубом платье.
- Что произошло?
– испуганно осведомилась она.
Себастьян ткнул в меня пальцем:
- Вот.
- Дева Мария и все святые угодники, - ахнула Элен, - она старая! И страшная. Себасти! Тебя обманули! Кошмар! Жуть!
- Вообще-то я отлично вас понимаю!
– разозлилась я.
– Кстати, я вполне приятно выгляжу, просто слегка растрепалась и размазала губную помаду.
- О мой бог!
– зажала рот Элен.
– Себасти! Ты уверял, что Ари плохо говорит по-французски!
- Это не Ари, - прояснил ситуацию мужчина, - ее зовут Даша, она из Парижа.
- Святая Тереза!
– подпрыгнула Элен.
- Объяснит кто-нибудь, что здесь происходит?
– потребовала я.
- О, секундочку, - простонала Элен и схватила телефон, - Франки, топай в спальню Себастьяна. Нет, я не хочу, чтобы ты держал свечку! Иди очень тихо, главное, не попадись на глаза никому из гостей.
Дверь опять приоткрылась, на сей раз в опочивальню вошел высокий плечистый блондин, сильно смахивающий на немца.
- Жених потерпел неудачу?
– захихикал он.
– Потребовался звонок другу?
Себастьян снова ткнул в меня пальцем.
- Смотри!
Глаза Франки полезли из орбит.
- О майн Готт, - подтверждая мою догадку о его арийском происхождении, выпалил он, - она старая!
- Заткнись, - по-французски ответила я, - сам не первой свежести, персик.
- И страшная, - не затыкался Франки, - слушай, почему ее мать постоянно называла дочь «цветок арухи»? Мадемуазель больше напоминает кактус!