Любовник из фантазий

Кеньон Шеррилин

— Юлиан? — окликнула его Грейс.

— К сожалению, из этой затеи ничего не получится. Лучше отвези меня к себе домой и позволь любить тебя. Давай будем веселиться, пока никто не пострадал.

— Но это же уничтожит твой шанс стать свободным. Скорее всего, второго такого случая тебе не представится. Раньше тебя хоть раз призывала женщина Александра?

— Нет.

— Значит, на этот раз мы должны все довести до конца.

— Ты ничего не понимаешь. — Он сжал зубы. — Если то, что сказал Эрос, правда,

то к тому моменту, как мы соединимся с тобой, это буду уже не я.

— И кем же ты станешь?

— Чудовищем.

Грейс недоверчиво посмотрела на него:

— Не верю. Этого не будет, не может быть.

Юлиан смерил ее холодным взглядом:

— Ты даже понятия не имеешь, на что я способен. Когда на тебя опускается безумие богов, надежды нет и помощи ждать неоткуда. Лучше тебе вообще было не призывать меня. — Юлиан взял со стола стакан.

— А ты никогда не думал, что так и должно было произойти? — неожиданно сказала Грейс. — Может, я призвала тебя потому, что так суждено и мое предназначение — освободить тебя.

Тяжелый взгляд Юлиана упал на Селену.

— Ты вызвала меня, потому что твоя подруга уговорила тебя. Все, чего она хотела, — позволить себе получить несколько дивных ночей наслаждения, чтобы после ты не боялась встречаться с мужиками.

— Но ведь может…

— Никаких «но». Ничего на самом деле не было предопределено, я в этом уверен.

Взгляд Грейс упал на запястье Юлиана, и она стала внимательно рассматривать надпись на греческом языке, расположенную на внутренней стороне запястья.

— Как красиво. Это татуировка?

— Нет.

— А что?

— Это выжег Приап.

Селена тоже присмотрелась к письменам.

— Здесь говорится: «Проклят навеки».

Грейс поспешно закрыла надпись рукой.

— Даже представить не могу, через какие страдания тебе пришлось пройти. Это же надо, родной брат так с тобой обошелся!

— Мне не следовало трогать его любимую девственницу.

— Тогда зачем ты сделал это?

— Потому что был глуп. И вообще я не желаю это обсуждать.

Грейс отпустила его руку.

— Юлиан, ты кого-нибудь когда-нибудь подпускал близко к своему сердцу? Наверное, ты из тех мужчин, которые предпочтут отрезать себе язык, нежели произнести комплимент. С Пенелопой ты был таким же?

Юлиан пожал плечами. Его детство прошло в голоде и лишениях. А потом…

— Да, — сказал он жестко. — Я всегда один.

Грейс расстроенно покачала головой. Что ж, пусть так, она все равно найдет способ, как достучаться до него и избавить его от проклятия.

Глава 8

Юлиан и Грейс помогли Селене собрать ее выставочное имущество и погрузить в джип, а затем отправились домой в гуще вечерних пробок.

— О чем ты думаешь? — спросила Грейс, остановившись на светофоре. Ей казалось,

что Юлиан выглядит потерянным и словно заблудившимся между фантазией и реальностью.

— Сам не знаю, — ответил он после продолжительной паузы.

— Тогда, что чувствуешь?

— Ничего. Лучше расскажи, что такое сексопатолог.

Грейс рассмеялась:

— В каком-то смысле мы с тобой занимаемся одним делом — я помогаю людям, у которых трудности с личной жизнью, и прежде всего женщинам, которые боятся вступать во взаимоотношения с мужчинами или любят мужчин слишком уж навязчиво.

— Нимфоманкам?

Грейс кивнула.

— Да, они мне тоже встречались. А как насчет мужчин?

— С мужчинами все не так просто: они крайне неразговорчивы. Есть у меня несколько случаев боязни действия…

— А что это такое?

— Это то, чего у тебя и быть не может. Понимаешь, мужчины, которые боятся, что их партнерши станут смеяться над ними в постели.

— А, вот оно что.

— Есть еще парочка типов, которые любят хамить своим женам и подружкам. Еще двое хотят сменить пол…

— Неужели это возможно? — На лице Юлиана отразилось удивление.

— Да, конечно. — Грейс взмахнула рукой. — Приходится только удивляться, до каких высот дошла современная медицина.

Машина свернула к дому, но Юлиан не произнес больше ни слова, так что Грейс уже хотела включить радио. И тут он неожиданно заговорил:

— А почему ты помогаешь этим людям?

— Не знаю, — чуть растерянно сказала Грейс. — Наверное, это как-то связано с моим детством, когда я чувствовала себя совсем беззащитной. Мой папа был профессором истории, мама домохозяйкой. Родители любили меня, но я не умела общаться с другими детьми.

— Твоя мать была главной в доме?

Грейс рассмеялась:

— Нет, она просто сидела дома и выполняла женскую работу. На самом деле родители никогда не относились ко мне как к ребенку, так что когда я попадала в общество других детей, то не знала, как себя вести и что говорить. Мне становилось так страшно, что я начинала дрожать. В итоге папа отвел меня к психологу, и через какое-то время я пошла на поправку.

— Но не с мужчинами?

— Ну, это уже совсем другая история. — Грейс вздохнула. — Я была неуклюжим подростком, мальчишки в школе подходили ко мне только с одной целью — чтобы поиздеваться.

— Поиздеваться? Почему?

Грейс равнодушно пожала плечами. По крайней мере, теперь старые воспоминания не бередили ей душу и она уже давно успокоилась на этот счет.

— Потому что сиськи у меня не торчали в отличие от ушей. А еще у меня были веснушки.

— Что такое «сиськи»?

— Грудь. — Грейс тут же почувствовала его долгий томный взгляд на своей груди. Юлиан смотрел на нее так, словно она вообще была без одежды.