Любовники старой девы
Шрифт:
Закариас прошелся по лавкам. Он спросил, не надо ли мне чего, даже приценился к суконному теплому плащу, но услышав от хозяина лавки цену, поспешно повел меня на улицу. Видя это, я спокойно сказала, что мне ничего не нужно. Мы пообедали в харчевне. Да, он был прижимист, деньги тратить не любил. Думаю, он понял, что я с ним не останусь. Он и сам этого уже не хотел, я казалась ему странной, а все странное отвращало его. Но я почувствовала, что он хочет отомстить мне за то, что я не буду ему принадлежать. Казалось бы, это нелепо — мстить другому человеку за то, что он или она не любит, не может полюбить тебя! Однако люди, даже отнюдь не такие мелочные, как Закариас, мстят за это, и мстят жестоко! Особенное раздражение вызывает человек, который прежде любил тебя, а нынче не любит!
Таким образом рассуждала прекрасная Кларинда о любви. Внезапно Грегорио схватил ее руку и покрыл поцелуями нежную ладонь. Естественным движением красавица наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Отец улыбнулся. Кларинда продолжила свой рассказ.
— Угроза мести мелочного подлеца представляет собой одну из самых страшных опасностей. Я это чувствовала, я ощущала свою беззащитность; но я ведь могла просто-напросто уйти куда глаза глядят! Думаю, Закариас даже не решился бы удерживать меня. А я не уходила. Да, я немного узнала себя и, если бы я могла, я бы сторонилась, избегала себя, я была такой странной, мои действия не подчинялись нормальной, обычной логике, я почему-то стремилась нанести вред, причинить зло себе самой!
Темнело. Закариас привел меня в какое-то подозрительное портовое заведение. Он сел к столу, спросил вина и стал играть в кости. Я сжалась в углу, закрывшись покрывалом. На меня поглядывали. Темное помещение с низким потолком было пропитано грубостью и похотью. Не надо думать, будто вся эта ситуация доставляла мне хоть малейшее удовольствие! И мучительное ощущение собственной беззащитности, и страх, и безысходность тоже не доставляли мне удовольствия! И все же я не уходила, не пыталась направить свою судьбу в другое русло, я тупо и странно продолжала мучить себя.
Потом я ощутила, что один из сидящих, юноша с простецким лицом, по виду слуга, испытывает ко мне нежное чувство. Тогда я впервые поняла, что самое мучительное и неприятное для меня, что когда меня любит человек, которого я не могу полюбить.
Между тем, Закариас проиграл свои деньги. На короткое время я даже испытала к нему что-то вроде интереса и уважения. Да, на очень-очень короткое время! Но как забавно (именно забавно!) сочетались в его натуре мелочность и широта; не противоречили друг другу, нет, но сочетались!
Человек, выигравший деньги Закариаса, был очень некрасив, даже уродлив, горбатый, с торчащими зубами, напоминавшими клыки. Но глаза его, чуть раскосые, блиставшие неприкрытым коварством, злобой и мужской силой, таили в себе определенную привлекательность. Странно, что я не помню его имени! А почему это странно, вы сейчас поймете!
Закариас поднялся, пошатываясь, и предложил горбуну сыграть в последний раз. При этом весьма оригинальное условие поставил Закариас — в случае выигрыша он получает назад свои деньги, а в случае проигрыша я отдаюсь тому, кто этого пожелает, и сама назначаю цену!
Я не могу сказать, что эти слова Закариаса были для меня неожиданностью! Я ждала чего-то подобного! Но до сих пор я мучила свою душу, а не тело! Неужели теперь у меня возникло бессознательное желание терзаний для своего тела?
Я спокойно спросила Закариаса, помнит ли он о своем обещании не поступать со мной подло. Он просто-напросто отмахнулся от меня и сказал, что должен вернуть свои деньги.
Почему же я не уходила? Ведь я еще могла уйти!
Но вместо того, чтобы уйти, я спокойно поднялась и сказала, что тот, кто сблизится со мной, должен будет отдать Закариасу тысячу золотых, а затем получить от меня удар кинжалом, прямо в сердце!
Наступило молчание. Такая перспектива никого не привлекала. Но и насильно никто не пытался овладеть мною. Я было подумала, что вот оно, ситуация разрешилась, кончился этот эпизод в моей жизни, сейчас я уйду навстречу новым событиям, страдать суждено только моей душе, тело же останется нетронутым!
Но судьба распорядилась иначе!
Горбун согласился, принял мои условия. И вот я поднялась и пошла за ним. Я сознавала, что это дурной поступок, что я действую себе во зло, что я отдаляю себя от Реджеба на расстояние немыслимое! И я шла.
Где все произошло? Кажется, это была какая-то темная пристройка во дворе. Я поняла в ту ночь, какую силу имеет мужская телесная любовь, как, поднявшись на самую высокую грань, любовь эта одухотворяется…
Горбун принадлежал к разряду людей, телесно талантливых. Его тело, нежное, жесткое, страстное, было умным! И этот телесный ум бросал свой отблеск и на душу горбуна.
Сначала мое нетронутое тело лишь безвольно предавалось его страсти. Но уже через несколько мгновений исчезли тяжесть и неудобство, и боль, и осознание некрасивости, непристойности того, что происходило. Я стала отвечать на его страсть. Мы дышали единым дыханием. Мои ноги, руки, губы осознанно двигались, доставляя мне удовольствие. Мои ощущения отличались болезненностью, но эта была сладостная мука. Мое тело обрело странную свободу и одухотворенность. Я не испытывала ни стыда, ни угрызений совести.
Мы оба молчали, не произносили ни слова. Но мне казалось, что мы высказали друг другу самое сокровенное, раскрыли самое чистое и прекрасное…
Мы поднялись. В темноте смутно светились наши тела. Посмотрев на него, я вспомнила древнюю легенду о существе, наделенном бычьей головой и человечьим телом; оно, это существо, вышло из моря, и царица могучего островного государства полюбила это странное существо…
Мы оделись молча. Молча он возвращался, я молча следовала за ним.
Вдруг я ясно ощутила, что с каждым шагом чары любви, облагородившие этого человека, спадают с него. Но я забыла о мною же поставленных условиях. Я шла, снова пытаясь разобраться в себе.
Остальные ждали.
Что произошло дальше?
На моих глазах горбун превратился в то, чем и являлся изначально, в грубого порочного человека. Я по-прежнему сжалась в углу, кутаясь в покрывало. Горбун что-то говорил обо мне. Потом Закариас получил свои деньги. Да, кажется, так и было. Я уже помнила, что должна убить горбуна. Это ведь было мое условие. Но мне казалось, что это не случится.
Закариас стал требовать, чтобы я убила горбуна. Да, кажется, так. Я взяла кинжал Закариаса. Горбун визжал и пытался убежать. Было ли это проявлением его природной трусости, или он, так же как и я вначале, не верил в саму возможность такого убийства, не знаю. Мне постепенно сделались докучны и Закариас, и горбун, и эта грязная комната. Горбуна держали. Я подошла, держа кинжал. Я знала, где у человека сердце. Я все еще не сознавала, что сейчас произойдет убийство. Я замахнулась, зажмурила глаза и ударила. В сердце!