Любовные игры
Шрифт:
— Ты мне это тоже… — прокричал женский голос и замер. Все оглянулись, но оплошавшая дама подчеркнуто равнодушно смотрела перед собой.
Хави так сильно сжал бокал в руке, что побелела кожа.
— Алекс! — прошипел он. — Если в ближайшее время ты услышишь сзади себя шаги, то молись, чтобы это был простой разбойник из Нью-Йорка. Так как, если я доберусь до тебя…
Маги грустно огляделась.
— Я страдаю, а вы разговариваете об уличных разбойниках и вдовах! — жалобно воскликнула она. — Вы совсем мне не сочувствуете?
Сельда вскочила, одернула
— Дорогая, какое второе решение ты приняла? — спросила она, переполненная любопытством.
Прежде чем сказать важную фразу, Маги помедлила две секунды (это было как раз то время, которое она обычно пережидала на сцене): — Я больше не играю в «Розах и поцелуях» до тех пор, пока не найдут замену этому Алексу Рейнольду, а так как замены нет, это, видимо, означает мое прощание с «Розами и поцелуями», а может быть, и со сценой.
— Вот как? — Сельда поправила упавшее ухо на своей шляпе. — Правда? Об этом ты должна мне рассказать поподробнее. Ты придешь на следующей неделе на премьеру к Бени?
— Бени — это собачка? — справился Роберт Грандвилл, режиссер из Санкт-Луиза.
— Как оригинально! — Сельда захихикала. — Я имела в виду Беньямина Бреммера, постановщика.
— У Лилибет грипп, — сообщил Альф Аннабель.
— Это правда? — удивилась она. — Азиатский?
— Кожа еще не пожелтела, — рассмеялся Альф, и Маги начала его ненавидеть.
— Что вы на это скажете? — громко прокричала Маги.
— О Бени? — спросила Сельда.
— О гриппе? — осведомился Альф.
Аннабель закружилась, показывая свое длинное бархатное платье.
— Вы не находите, что это молодежный фасон? — спросила она Ханка, художника сцены. — Вы считаете мой вырез слишком смелым?
Ханк заглянул в глубокий вырез, схваченный внизу серебряной брошью.
— Так ведь ничего ж не видно, — сказал он, вызвав гнев Аннабель.
— Я напишу пьесу о двух художниках-декораторах, — зашипела Аннабель. Она была звездой Голливуда и писала пьесы для Бродвея. — Я разнесу вас обоих в пух и прах.
Маги решила использовать шанс.
— Может, тебе лучше написать об актрисе, жизнь которой разрушил ее партнер? — спросила она с надеждой в голосе.
— Зачем? — парировала Аннабель. — Кого интересует такая скучная тема.
После этого Маги оставалось только направиться к бару и налить себе тройной виски Она не знала, какая жидкость попала в ее бокал. Главное, чтобы была тройная крепость.
— Все складывается великолепно, Генри, — объявил Алекс продюсеру, менеджеру и адвокату несчастной Маги. — Если ей не удастся произвести сенсацию отказом играть в вашей пьесе и уходом со сцены, она, наверняка, раскаявшись, придет к нам, простит нас, и все пойдет по-прежнему.
— Вы опять делаете слишком поспешные выводы, Алекс, — предостерег Генри Мортимер. — Посмотрите, как она много пьет. Она пьет для храбрости.
— Она налила тоник. Он не добавит ей храбрости.
Маги отошла
— Вы правы, — заметил Алекс. — Я поспешил.
— Алекс Рейнольд, вы не только разрушили мою карьеру, но и погубили мою жизнь, — говорила Маги с тем выражением лица, которое она принимала, играя Марию Стюарт, в последней сцене по пути на эшафот. — Я не желаю больше видеть вас никогда в своей жизни. Одна мысль об этом вызывает у меня элегию!
— Аллергию, — поправил Алекс.
— Элегию, — утверждала Маги.
— Нет, сахарный кусочек, ты считаешь, что реагируешь на меня аллергически, то есть у тебя аллергия.
Маги дважды топнула правой ногой.
— Нет, таракан, я говорю, что я становлюсь элегической, когда я вижу тебя, то есть у меня элегия! Кроме того, как только я вижу таракана, у меня начинается зуд!
Алекс кивнул Генри и показал на Маги.
— Я же говорил, что она имеет в виду аллергию!
— Ах ты, жалкий паразит, — только и смогла выдавить Маги, повернулась на каблуках и стала искать в толпе гостей хоть одну человеческую душу, которой бы она могла поведать о своем страдании. Так как Альберт Швайтцер умер, она схватила совершенно неизвестного блондина и закружилась с ним в вальсе.
— Вы великолепно танцуете. — Молодой мужчина буквально поедал Маги своими фиалковыми глазами.
— Я всегда великолепно танцую, когда смертельно несчастлива, — промолвила она голосом героини «Дамы с камелиями».
— Расскажите мне подробнее, что с вами случилось. — В фиалковых глазах стояла печаль.
Маги остановилась посреди танца и с благодарностью схватила руку молодого мужчины.
— О да, охотно!
— Только этого мне и не хватало. — В фиалковых глазах стоял страх. — Спасибо за танец, может, мы еще увидимся! — И прежде чем Маги успела опомниться, неизвестный блондин исчез.
Генри Мортимер похлопал Алекса по руке.
— Ну посмотрите на бедную Маги, она стоит совсем одна, — проникновенно сказал он. — Вы можете на это смотреть?
— Да, — лаконично ответил Алекс. — Вполне.
— Вы бессердечный, — упрекнул его Генри.
— Отнюдь. Я реалист. Если бы она не отвергла меня без всякого повода, смею заметить, она бы не стояла одна.
— Ну, во-первых, у нее был повод, два сантиметра длиной, маринованный и с укропом, а, во-вторых, должна же она что-то значить для вас. Вы же были хорошей парой.
— Конечно. — Алекс посмотрел на часы. — Два часа назад мы действительно были парой, но она нарушила наше согласие, и теперь она одна.
Генри грустно рассматривал бокал в руках Алекса.
— Что вы там пьете? Ваши речи такие странные.
Алекс поднес стакан ему под нос.
— Вермут, как аперитив. Не бойтесь, я не пьян.
— Да, да, а я-то надеялся, что вы пьяны. — Генри покачал головой. — Сегодня действительно не мой день. А я-то хотел внушить вам сочувствие к бедной Маги. Придется мне подыскать кого-нибудь еще для этого случая.