Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Если, твой сын не найдет нас сам, то мы обречены в своих поисках. — приподняв брови сухо сказал Карл. — В любом случае, мы его потеряли. Если он останется жив до полнолуния, произойдет неизбежное.
— Что значит если останется жив! — похолодев, воскликнула Мила, порывисто вскакивая на ноги. — Разве вы не говорили, что он выдержит обращение?
— Дорогая, и немного другое имею ввиду. Твой драгоценный получеловек мертв с тех самых пор, как его заразил линкатроп. Мы можем только уничтожить его, чтобы предотвратить распространение заразы.
— Заткнись, Карл. — зло рявкнул Ричард. — Ты же знаешь, что
— Да, знаю. — Анжуйский обольстительно улыбнулся, смягчив накаленную атмосферу комнаты, ставшей очень тесной для четверых. — Так же я знаю, что у тебя не хватит духа держать родного сына в клетке, если, конечно, мы его найдем. — уточнил Карл. Глаза его излучали саму искренность и доброту. Губы блаженно улыбались. Именно такой улыбкой соблазнял змей Еву. — Ты отпустишь его, рано или поздно. На него объявят охоту. Что бы ты ни делал, как бы ни сопротивлялся. Нас больше. Ты не сможешь заткнуть всех. Ну же, Ричи, не будь мальчишкой, согласись, что я прав. Выход один. И он самый миролюбивый, самый честный.
— Говори. — приказал Милз.
— Мы не убьем твоего малыша. Я бы не хотел огорчать и его зеленоглазую подругу, да и тебя, честно говоря, немного жаль…
— Если ты… — Ричард заскрежетал зубами.
— Не горячись, я просто стараюсь быть мягким и лояльным. Мы убьем оборотня, обратившего Вадима.
— И все? — спросила Мила, немного разочарованно, быстро взглянув на Ричарда, который тоже недоумевал.
— Все. — кивнул Карл. — Один Вадим нам не опасен. Разве нет? А, что касаемо его жажды человеческой плоти, обостряемой в полнолуние, то это целиком твоя проблема, Ричард. Я же со своей стороны, могу тебя заверить, что не стану преследовать твоего сына, если другой оборотень погибнет. Но это не значит, что мы не будем наблюдать за ним. Наши дети будут в опасности, пока он живет на этом свете.
— Я не верю тебе. — усмехнулся Ричард, сузив темно-синие глаза.
— Слово короля. — Карл Анжуйский грациозно поклонился, изобразив, что снимает шляпу.
— Ты фактически не был королем, смею заметить. — ядовито подчеркнул Милз.
— Но был коронован. Итак, что мы решаем?
— А что тут решать? — вмешалась Мила, возмущенно переводя взгляд с одного на другого. — Мы не знаем, где Вадим, и уж тем более, где оборотень, заразивший его кровь этим чертовым проклятием.
— Согласен. — улыбнулся Карл, поворачиваясь всем корпусом к Миле. — Но что-то мне подсказывает, что ни один любящий мужчина не уйдет, не попрощавшись с такой женщиной. Ты ведь знаешь, что он найдет тебя, дорогая?
— Не вмешивай ее. — Ричард встал между ними, загораживая Ларину своей сильной спиной.
— Почему нет? — удивился Карл. — Ей будет легче выспросить у него, где искать линкатропа.
— Не думаю, что он скажет ей. — вставила слово Клэр, плавно соскальзывая с подлокотника. На ней был леопардовый обтягивающий жакет и узкие брюки дудочки такого же цвета. Ее тело было гибким и стройным, эротизм и нега сквозили в каждом движении и покачивании бедер. Она была похожа на ласковую, но опасную кошечку, спрятавшую длинные коготки в мягких подушечках лап. — Не забывайте, что вместе со звериными инстинктами линкатроп передал ему врожденную ненависть к вампирам. Вадим знает, что Мила близка с Ричардом. А Ричард отныне его враг.
— Нет. Пока Вадим человек, он не предаст меня. —
— Она мудра, как древняя. — произнес Анжуйский. — Да, Вадим еще не оборотень, но он уже и не человек. До полнолуния осталась всего неделя. Луна прибывает, сметая все его человеческие устои и чувства. И все же единственная, кто сможет убедить его выдать нам оборотня, остается по-прежнему прекрасная девушка Людмила. Вот я бы рассказал ей все. — Карл снова переключился на Ларину, забыв о Клэр. В лучах его взгляда можно было не только погреться, но и немного загореть.
— Ты уже это сделал, — сухо напомнил Ричард.
— Но ты же не в обиде? Она должна была узнать. Я вижу, что она почти простила тебя за вынужденный обман. — он хитро улыбнулся, скользнув взглядом по Миле, ощупав ее с головы до ног, словно руками. — Хотел бы я почувствовать всю силу ее прощения на себе.
— Пошел вон. — спокойно и по слогам произнес Ричард. Карл пожал плечами, и невозмутимо подмигнув Миле, махнул рукой Клэр. — Пошли, дорогая. Мы здесь явно лишние.
Уже на пороге он обернулся, пропуская вперед свою спутницу, взгляд его задержался на лице Милза.
— Ты ведь не будешь прятать вечно свое маленькое сокровище, Ричард. Ревность недопустимая роскошь для нас. — холодно произнес он, скрываясь за дверью.
— Что он имел в виду? — спросила Мила, оставшись наедине с мрачно настроенным Ричардом, его настроение сгущало и напрягало окружающую их атмосферу.
— О чем ты? — отстраненным чужим голосом, лишенным обычной чувственности и привлекательности спросил Ричард.
— Ты знаешь, о чем я. Он сказал, что ты не сможешь прятать меня вечно. А раньше, когда я была в его доме, он сказал: Ты принадлежишь нам. Ты — последняя. И ты сама придешь к нам. Что значат его слова?
— Ничего, абсолютно ничего. — Ричард поднял на нее тяжелый уставший взгляд. — Не все слова Карла имеют какое-то значение.
— Я так не думаю. Ты ведь ничего от меня больше не скрываешь? — она подозрительно уставилась на него, сосредоточившись на его глазах. Его мысли были закрыты для нее на тяжелый замок, что еще больше убедило ее в том, что ему есть что недоговаривать.
— Мила, я устал вести с тобой бесконечные бессмысленные разговоры. Ты мне не веришь, ты меня презираешь, ты не хочешь меня знать. Это все сейчас в твоих глазах. О чем я могу с тобой после этого говорить?
Мила не успела отследить, как он переместился обратно в кресло. ЕЕ раздражало, когда он это проделывал.
— Что еще? — в голосе его сквозил сарказм. Мила недоуменно нахмурила брови. — Что еще тебя во мне раздражает?
— Твои попытки уйти от ответственности. — выпалила Ларина, сцепив руки за спиной. Ричард читал ее мысли, даже не глядя на нее, а ведь она пыталась закрыться от его вторжений.
— Еще что-то? — Поинтересовался он, откидывая светловолосую голову на спинку кресла и устремляя задумчивый взгляд в потолок. — Не представляешь, как я скучаю по своему креслу. Надеюсь, что Грэг не сидит сейчас в нем с горделивым видом хозяина.