Люди грозных лет
Шрифт:
— Понимаете, товарищ батальонный комиссар… — не по-обычному официально заговорил Лесовых, но Панченко перебил его:
— Прочитай вот, — подал он Лесовых исписанные карандашом два листа бумаги, — это вот обращение комсомольского собрания восьмой роты ко всем комсомольцам полка с призывом в свободное время пойти на строительство плотины в колхозе «Дубки», а вот это резолюция общего собрания третьей роты. Ты же сам понимаешь, сколько у нас работы, разве до плотины нам?
— Так это же замечательно, товарищ комиссар! — прочитав листки, воскликнул Лесовых.
— Вообще-то,
— А что командир полка? Это же сами бойцы предлагают!
— Эх, Андрей Платонович, Андрей Платонович! — вздохнул Панченко и, вдруг решившись на что-то, резко взмахнул рукой. — Ладно, идем к Черноярову, поговорим!
Черноярова нашли они во втором батальоне в шалаше Лужко.
— Слушай-ка, Семен Прокофьевич, — увидев Панченко, заговорил Чернояров, — ты слышал, какую тут наши орлы штуку удумали? Плотину строить в колхозе! А? Ты понимаешь? Плотину! День и ночь занимаемся, из сил выбились, а они — плотину строить! Ты только представь! Да если они и воевать так будут, как на работу рвутся, мы горы свернем!
— Руки по мирному труду истосковались, — сказал Лужко, — поработать хочется.
— И дадим поработать вдоволь! — подхватил Чернояров. — Пусть душу отведут и силы свои измерят. Я одного не пойму: кто людей так взбудоражил, не могли же они сами по себе загореться?
— Вот кто взбудоражил, — улыбаясь, кивнул Лужко на Лесовых, — главный агитатор со своими агитаторами.
— Ты? — удивленно спросил Чернояров.
— Не совсем я, — смущенно ответил Лесовых, — я только привел пример, какие чудесные планы сорвала война, а мысль о помощи колхозникам в строительстве плотины возникла не у меня, у солдат.
— Значит, зачинщик-то все-таки ты, это не плохо, — пробасил Чернояров. — Что ж, Семен Прокофьевич, — повернулся он к Панченко, — если все это от него пошло, ему и карты в руки. Пусть всеми работами руководит. Командирам подразделений сейчас дыхнуть некогда. Только вот что: ни одного человека от занятий не отрывать, работать в свободное время и только добровольно. Связывайся с советской властью, с председателем колхоза и завтра к восемнадцати часам представь мне подробный расчет и план производства работ. А для технической помощи забирай всех полковых саперов.
Весть о строительстве плотины и до Слепнева и до колхозников донеслась раньше, чем пришел в деревню Лесовых.
— Андрей, вы в самом деле решились взяться за плотину? — встретил Лесовых Слепнев.
— Не только в самом деле! Перед тобой главный производитель работ.
— Как во сне! — разгораясь болезненным румянцем, проговорил Слепнев. — Да если вы навалитесь всем полком, то неделя — плотина готова.
Они уединились в доме правления колхоза и до рассвета сидели над проектом строительства плотины, подсчитывая и пересчитывая, сколько потребуется людей на земляные работы, на устройство водослива, на подчистку кустарников и неровностей на месте будущего озера. Они и уснули
— Начальство! Что же это вы добро колхозное губите? Подпили, видать, вчера и до дому дойти силешек не хватило.
Щурясь от бивших в глаза косых лучей солнца, Сергей приподнялся на руках и увидел Наташу. В сбитой на затылок беленькой косынке она, уперев в бока полные, оголенные выше локтей руки, с язвительным смехом говорила кому-то:
— Гляди-ка, гляди, Сергей Сергеевич так и спит с бумагами.
— А это он чтобы сны хорошие видеть, — ответил голос, от которого Сергей вздрогнул и окончательно проснулся.
Это говорила Галя. В светлом с голубыми цветочками платье, вся облитая мягким розоватым светом, она стояла рядом с Наташей и неотрывно смотрела на Сергея. Ее карие глаза ласково светились, и полные губы словно шептали что-то успокоительное и радостное. Никогда раньше Сергей не видел ее такой простой и такой близкой.
— Вставайте, вставайте, — смеясь, говорила Наташа, — хватит прохлаждаться.
— Не трогай их, пусть позорюют, — с таким же беззлобным смехом возражала Галя, — они за ночь весь керосин в правлении пожгли…
— Эх, девушки, — вскрикнул Сергей, и Лесовых не узнал его голоса, — нам бы водички холодной да полотенце!..
Едва услышав это, Галя метнулась к своему дому и вернулась с ведром воды и расшитым бахромчатым полотенцем. Поливая на руки Слепневу и Лесовых, она все так же просто и ласково улыбалась, почти все время глядя на Слепнева.
— Теперь завтракать, — приветливо сказала Наташа, — проголодались за ночь-то, сейчас я вас подкормлю.
Лесовых еще не видел эту красивую женщину и теперь с любопытством рассматривал ее. В ней все было ладно, приветливо, дышало здоровьем, силой. Не слушая возражений Лесовых и Слепнева, она с шутками и смехом подхватила их под руки и повела домой.
Едва гости уселись за стол, как в сенях послышались тяжелые мужские шаги и в избу вошли Бондарь и Козырев.
— Разрешите? — спросил Бондарь и, увидев Лесовых, остановился, потом решительно шагнул к Наташе и неуверенно спросил:
— Вы Наталья Матвеевна Круглова?
— Я, — бледнея, сказала Наташа, — а что?
— Я командир подразделения. Бондарь — моя фамилия. А это секретарь партийной организации Козырев. У нас служил ваш муж.
— Павел? — вскрикнула Наташа.
— Да, Павел Евдокимович Круглов.
— И что?.. И где же он?.. — глухо спросила Наташа.
— Двадцать восьмого июня ваш муж погиб в боях с немецко-фашистскими…
Острый, пронзительный вопль Наташи прервал Бондаря. Она кричала что-то бессмысленное, совсем непонятное, судорожно загребая руками воздух и бессмысленно глядя на Бондаря.
На крик Наташи прибежала Галя. С помощью Сергея и Бондаря она увела Наташу в чулан, уложила в постель. Наташа рвалась, пыталась куда-то бежать, хватая руками то Сергея, то Галю.
Вскоре к Наташе прибежали отец, мать, дети, и Сергей вышел из чулана.