Люди не ангелы
Шрифт:
Да, нелегкая работа предстояла Свириду Шестерне. Надо было учить людей по-иному бтнрситься к колхозному добру.
Но, может, его, Свирида, не изберут? Может, оставят Савву Мельничука?..
После того как закончил слово Степан Григоренко, а затем невнятно высказался, признавая вину, Савва, сразу заговорило все собрание.
– Можно задать один вопрос товарищу Шестерне?
– поднялась со своего места Югина, по-девичьи стыдливо поправляя на голове платок.
– Скажите, товарищ Шестерня, вы горилку пьете?
Свирид
– Водку не пью: врачи запретили... Но дело не во врачах: пьянства не терплю...
– Тогда товарищ. Шестерня нам не подходит!
– с веселой иронией заключила Югина под одобрительный шум.
– Тут нужен голова пьющий.
– Верно!
– с насмешливой бодрецой поддержал Югину мужской голос.
– У нас все правление пьющее! Только за чаркой и решают дела!
– Раз непьющий - не справится!
– озорно поведя черной бровью, выкрикнула полногрудая молодица.
В президиуме председательствовал член правления Фома Якименко низкорослый мужичишка с красным морщинистым лицом. Испуганно моргая широко поставленными глазами, он тщетно призывал собрание к порядку:
– Товарищи! Это же не ярмарка!.. Югина, дело говори, если просишь слова!
– Я и говорю дело!
– отозвалась Югина.
– С Саввой мы засеяли землю, с ним и урожай надо собирать! Посмотрим, что получим на трудодень, а потом можно решать, оставлять его в председателях или давать по шапке.
– Верно!
– Правильно!
– раздались голоса.
Фома скосил глаза на председателя райисполкома и нервно постучал по графину карандашом; затем стал предлагать слово то одному, то другому колхознику, обращаясь к ним по имени и отчеству и вызывая этим ехидные ухмылочки женщин. Раньше ведь Фома никогда не снисходил до того, чтобы вспомнить чье-нибудь отчество.
– Товарищи!.. Товарищи!..
– вопил Фома.
– Вышестоящие органы советуют нам гнать в шею старого председателя и выбирать нового. Имеется предложение ставить вопрос на голосование!
– Подожди с голосованием, - одернул Фому Степан.
– Дай людям высказаться.
И председатель райисполкома взял бразды правления собранием в свои руки.
– Так кто еще просит слова?
– деловито спросил он.
– А послушайте-ка мою думку!
– с места поднялась Ганна, бывшая жена Платона Ярчука.
– Если снимаете с головы Савву, то треба за компанию снять все правление колхоза! Много пьяниц там собралось. А Фома еще и матерщинник, чтоб его язык отсох!
Предложение Ганны собрание встретило с резвым энтузиазмом:
– Святая правда!
– Пропивают колхоз!
– Лошадей у них не допросишься, а на матюги не скупятся!
– Все в поле работают, а они в лавке горилкой очи заливают!
– Переизбрать правление, и точка!
Хотя было утро, в рощу заползал августовский зной, дышавший смольным духом сосны.
– Раз имеется предложение переизбрать правление колхоза, надо голосовать. Кто за это предложение?..
Степану не дали договорить: дружно взметнулись руки, и над собранием пронесся вздох облегчения.
Низко склонились головы членов правления. А пунцовое до этого лицо сидящего в президиуме Фомы Якименко покрылось бледностью.
– Принимается!
– спокойно подытожил в наступившей тишине Степан.
Люди напряженно смотрели в знакомое лицо председателя райисполкома, не веря, что действительно случится то, о чем кричали они, подогретые дерзким предложением Ганны.
Дальше собрание пошло гладко. Вначале приняли в члены артели Свирида Саврасовича Шестерню. Затем проголосовали за освобождение от должности председателя Саввы Мельничука. А после того как Шестерня рассказал свою автобиографию, единогласно избрали его председателем.
Наступило время решать второй вопрос. Степан взял в руки список членов правления колхоза, прокашлялся. В это время сзади, на сосне, повис дятел, и вдруг раздался его гулкий стук о ствол дерева.
– Войдите!
– откликнулся Степан и оглянулся на сосну.
Собрание взорвалось хохотом, вспугнув дятла и наполнив рощу стонущим эхом. Октавистыми басами гагакали мужики, стеняще повизгивали женщины.
Степан растянул губы в улыбке, и было непонятно, пошутил ли он с дятлом или откликнулся на его стук по привычке.
– Зарапортовался, - покачал он головой, хитровато усмехаясь.
Когда с трудом была водворена тишина, Степан, всматриваясь в просветленные смехом лица колхозников, произнес:
– Приступаем к переизбранию членов правления, - и, поднеся к глазам список, зачитал: - "Якименко Фома Кондратьевич!.." Прошу выдвигать мотивы, по которым ставится вопрос о выводе его из состава правления. Кто, товарищи, просит слова?
Собрание молчало.
– Ну, так что же?
– Степан смотрел на людей вопросительно и чуть насмешливо. Он-то хорошо знал, что если в претензиях к правлению колхоза и есть доля правды, все-таки именно члены правления первыми разглядели бесхозяйственность и нечестность Саввы Мельничука и поставили перед районом вопрос о его замене.
– Горилку хлещет Фома!
– неуверенно выкрикнула Югина.
– Он же за свои гроши пьет!
– без промедления сердито возразил Кузьма Лунатик.
– И в свободное время!
– веско добавил кто-то.
– Раз государство гонит горилку, пить ее не грех!
– глубокомысленно заключил Сильверст Рябоштан - древний старик, морщинистое лицо которого было темным, как перезимовавший под снегом дубовый горбыль.
– Так какие будут предложения?
– Степан раздумчиво всматривался в лица кохановчан.