Люди огня
Шрифт:
Допросили без реверансов. Ниточки потянулись одновременно к исламским террористическим организациям и горным христианским монастырям. Я вспомнил о Терезе.
Ее привели в кабинет следователя, который временно занял я, следственный секретарь от инквизиции и специалист по нетрадиционным методам допроса. За моей спиной висел здоровый лазурный флаг с Солнцем Правды и надписью «RGES», а на столе скромненько стоял израильский, как и положено флагу автономной республики в составе Всемирной Империи.
Она посмотрела на знамя Эммануила, усмехнулась, перевела взгляд на меня. Слишком понимающий взгляд. «Да, конечно, после очередного покушения ты не в себе, но это ничего не значит».
Я не знал, с чего начать. Она единственная из святых, с кем мне приходилось общаться, сумела заставить меня почувствовать себя Пилатом. Даже Лойоле этого не удалось.
— Садитесь. Имя?
— Тереза, — она улыбнулась. Опять слишком понимающе. «Эта рутина нужна тебе для того, чтобы прийти в себя».
— Фамилия?
— Мартен.
В ее глазах был вопрос.
— Да, — сказал я. — Это необычный допрос. Впрочем, в вашей власти сделать его обычным. Я собираюсь применить к вам наркотик, подавляющий волю. Я никогда бы этого не сделал, если бы у меня не появились доказательства связи террористов, организовавших покушение, с христианской оппозицией. Но вы можете избежать этого, если ответите на мои вопросы.
— Отнять свободу воли? В высшей степени не по-христиански.
— Пытки тоже отнимают свободу воли, а их применяли почти на всем протяжении христианской истории.
— Они не отняли свободы воли у первых мучеников. Те не отрекались под пытками римлян. Тогда и пришло понимание, что свободу воли не отнять, потому что она дарована Богом.
— Не переоценивайте христианство. «Каждому человеку даруется свободная воля. Если кто-то пожелает вернуться на правильный путь и стать праведным, у него всегда есть силы это сделать». Это рабби Маймонид. У Августина с этим куда хуже. Он слишком верил в предопределение.
— Рабби Маймонид жил гораздо позже Христа.
— Да? Вы знаете, кто это?
Я спросил это не из желания поиздеваться. Я действительно был удивлен. Дочка часовщика и кружевницы, не получившая никакого образования, кроме религиозного, проявляла неожиданную эрудицию. Обычно глубоко верующие люди удручающе ограниченны. Такой человек подобен долго сидящему в колодце: может быть, и видны звезды в ясный день, но зато ничего вокруг.
— Я проповедую евреям, — пояснила она. — Мне пришлось подучиться.
Да, конечно, самоучка. Самоучки иногда многого достигают.
— И зачем вы проповедовали евреям?
— Странно, что такой вопрос задает выпускник иезуитского колледжа. Потому что, пока все евреи не обратятся к Христу — Царство Божие не наступит. Это апостол Павел.
Да, помню смутно. У нас почему-то не акцентировали на этом внимания, хотя иезуиты никогда не были особенными антисемитами. Преемник Лойолы на посту генерала ордена вообще был крещеным евреем.
— Ладно, к делу, — сказал я. — Какие из палестинских христианских монастырей связаны с террористическими организациями, как христианскими, так и мусульманскими?
— Мне они не известны.
— Хорошо, сформулируем иначе. Какие из христианских организаций дают укрытие людям, связанным с террором?
— Давать укрытие отверженным — христианский долг.
— Где человек, называющий себя пророком Илией?
— Не знаю.
— Ладно, — я кивнул «специалисту». — Приступайте.
Она обернулась, увидела шприц, все поняла.
— Разрешите мне помолиться.
— Нет. Это не казнь, а медицинская процедура.
Она посмотрела мне в глаза.
— Боитесь — значит верите. Это хорошо.
«Сыворотка правды» действует на святых почти так же, как на обычных людей. Мне не доставляло удовольствия смотреть на нее в расслабленной позе с капелькой слюны в углу рта.
Почти так же…
Я повторял свои вопросы.
И получал те же ответы: «Мне не известно», «Не знаю», «Христианский долг…»
Наркотик не действовал.
— Вколите еще.
Она побледнела. Капелька превратилась в струйку слюны и стекла на пол. Но я получил ответ по крайней мере на один вопрос.
— Где Илия?
— Мар-Саба.
— Ладно, стоп. Есть у вас антидот?
«Специалист» кивнул. Я даже не узнал его имени. Мне было все равно.
— Приведите ее в чувство. И чтобы была в порядке.
— Постараемся.
Минут через десять она наконец открыла глаза. И посмотрела на меня так, будто я ее изнасиловал.
Я официально попрощался со своими помощниками и вышел из кабинета. В общем-то, в этическом плане она была совершенно права.
ГЛАВА 5
Седьмого Ава я давал интервью для газеты «Хаарец». Молодая журналистка Ревекка Якобсон была весьма довольна собой — ей удалось до меня добраться. Вопросы были об Эммануиле, об истории завоевания, о Храме, о моем видении правления.
— Это правда, что вы из рода Давида?
Я отмахнулся:
— Не более чем семейная легенда. Вряд ли.
Под конец я отправил ее обедать в президентский буфет.
— А вы? — с надеждой спросила она.
— А я не могу. Сегодня я подписал четыре смертных приговора. Пощусь, ибо сказано: не ешьте с кровью.