Шрифт:
Ключевая позиция
Шел бой. Частые разрывы снарядов — и своих и вражеских — сливались в сплошной, неумолчный гул. Дрожала земля. Временами снаряды рвались близко от наблюдательного пункта, и тогда упругая взрывная волна на секунду сжимала тело — спирало дыхание, звенело в ушах, — а блиндаж наполнялся сладковатым, тошнотворным запахом взрывчатки. В нечастые паузы до слуха доносились яростный стук пулеметов и захлебывающийся стрекот автоматов, словно они специально ждали этого затишья, чтобы напомнить о себе.
Полк наступал.
Справа, то скрываясь в низко стелющемся дыму разрывов, то вновь появляясь, медленно продвигались маленькие, серые фигурки. Вот они уже миновали изломанную, изрытую воронками линию первой траншеи и теперь штурмовали вторую.
Командир толка скользнул взглядом то кипевшей от разрывов высоте и посмотрел еще левее. И там цепи атакующих двигались вперед, обтекали высоту, скрываясь за ее пологими скатами. На флангах все было нормально. А вот высота? Полковник поморщился. Его лицо с впалыми щеками, красными от бессонницы глазами и воспаленными веками выражало тревогу. Высота с пологими скатами поглотила его внимание. Ее гребень все еще был затянут дымом: противник обрабатывал ее своей артиллерией и минометами. Занявшая высоту рота старшего лейтенанта Ковалева отбила уже пять контратак и несла большие потери. «Удержат ли?» — задавал себе вопрос полковник. И, словно ища поддержки, оглядывал окружавших его офицеров.
А удержать высоту было необходимо. От этого зависел успех наступления полка. Стоит только гитлеровцам выбить роту Ковалева, как они сразу получат выгодную позицию, нависнут над флангами наступающих справа и слева подразделений.
Командир полка нахмурился. Его наметанный глаз, обострившийся слух уловили какое-то изменение в обстановке. «Ага, так и знал! — подумал он про себя. — Скверно».
Дым на гребне рассеивался, и теперь разрывы загремели ближе: фашисты перенесли огонь в глубину, чтобы отрезать роте путь к отступлению. «Значит, сейчас пойдут в атаку!» — отметил про себя командир полка, и, словно в подтверждение его мысли, со стороны высоты стали доноситься частая ружейно-пулеметная стрельба, резкое тявканье противотанковой пушки («Всего одна там», — с сожалением подумал полковник), слабые хлопки гранат.
Полковник повернулся к рации. Но там уже затрещало, засвистело, запищало. Потом послышался хриплый голос:
— Докладываю обстановку. Фашисты пошли в шестую контратаку. Один пулемет выведен из строя… Прошу…
— Ковалев! Ковалев! — кричал в микрофон командир полка. — Держитесь! Во что бы то ни стало держитесь…
— Это не Ковалев, — сказал опять тот же голос, — Ковалев убит… командиры взводов — тоже. Командование ротой принял старший сержант Чемодуров… Фашисты атакуют беспрерывно… Прошу подкрепления…
Полковник вынул платок и, сдвинув на затылок фуражку, отер обильно проступивший на лбу пот.
«Подкрепление!» —
— Кто это Чемодуров? — полковник опустил трубку, вопросительно посмотрел на начальника штаба. На лице его проступили красные пятна — признак раздражения. У командира полка была завидная память. Несмотря на текучесть личного состава, он знал боевые дела доброй половины сержантского состава, помнил их фамилии. А тут…
— Старший сержант Чемодуров, товарищ полковник, командир пулеметного расчета. Вчера на подручных средствах одним из первых форсировал Сож. Перед боем его только что в комсомол приняли. Теперь у него весь расчет комсомольский, — подсказал начальник штаба.
— Так, — неопределенно произнес полковник и снова поднес микрофон ко рту. — Чемодуров! Слышите меня, Чемодуров? Приказываю держаться! Подкрепление пришлю с наступлением темноты. Передайте приказ всем бойцам. И разъясните, что вы удерживаете ключевую позицию. Клю-че-вую, поняли? На вас…
В рации вдруг громко хрустнуло, словно раздавили грецкий орех. Полковник выругался, с минуту выкрикивал в микрофон позывной роты. Но связи не было.
В следующую минуту он уже приказывал наступавшим ротам оказать огневую поддержку защитникам высоты.
Старший сержант Вячеслав Чемодуров, придерживая рукой автомат, жадно глотая широко открытым ртом воздух, бежал впереди расчета. Не оборачиваясь, он то и дело поторапливал наводчика сержанта Добедина и остальные номера, тащившие «максим» и боеприпасы. В ушах его стоял гул артиллерийской подготовки, начавшейся продолжительным, неистово грохочущим залпом гвардейских минометов. Перед глазами одна другую сменяли картины атаки. Но Чемодуров старался отогнать воспоминания и сосредоточить все внимание на гребне высоты, куда уже ворвались бойцы роты и теперь очищали траншеи от противника. Оттуда доносились пулеметные и автоматные очереди, крики, ругань, стоны раненых. Может быть, фашисты уже контратакуют? Значит, тем более там нуждаются в его помощи.
Высота встретила пулеметчиков неприветливо. Едва Чемодуров выскочил на ее гребень, как ему пришлось шарахнуться в сторону: вблизи разорвалась мина.
— Добедин! Давай сюда! — позвал Чемодуров, быстро осматриваясь, прикидывая, где лучше установить пулемет. «Вот здесь, пожалуй», — решил он и указал еле переводящему дух сержанту Добедину бруствер на изгибе вражеской траншеи. В это время перед ним вдруг выросла знакомая, сутуловатая фигура командира роты в измазанной глиной, слегка примятой, но не потерявшей щегольского вида, ладно скроенной шинели.
— Не сюда, Чемодуров! Не сюда! На левый фланг, живо! — кричал Ковалев. — Вон там в лощине накапливаются… Видишь? Пойдут, я думаю, во фланг… с-стер-вы. — Комроты выразительно посмотрел на Чемодурова и коротко приказал:
— Подпустить поближе и расстрелять!
В следующее мгновение его голос уже доносился из траншеи. «Сначала брось гранату, — поучал он кого-то, — а потом врывайся в ход сообщения! Стратег!»
Через несколько минут пулемет Чемодурова косил вражескую пехоту на левом фланге. Во взаимодействии с расчетом соседнего пулемета старший сержант отбивал атаку за атакой. Подступы к высоте были устланы трупами фашистских солдат и офицеров. Противник обстреливал пулеметчиков из минометов. Но Чемодуров каждый раз быстро менял позицию и снова открывал по наступавшим цепям внезапный огонь.