Люди с чистой совестью

Козлова Анна Юрьевна

Через секунду то же самое проделал Валера.

Затем наступила очередь Даши и Ирки. Последнюю дорожку подмел китаец.

Все оглядывали друг друга с идиотскими улыбками. Градус счастья приближался, по меньшей мере, к спонтанной оргии.

— И-и, шампанского! — скомандовал Рыбенко.

Девочки с неестественным и бурным хохотом подставили стаканы.

Рыбенко поведал о посетившем его лингвистическом откровении: из всей необозримой массы слов, начинающихся с одной буквы, только одно слово эту букву полностью выражает и, возможно, даже оправдывает ее существование. То есть, лучше бы вообще не было никаких букв, слов,

да и вообще голубой планеты, но раз уж уничтожить все это одним махом не удается, нужно составить четкий словарь правды, который в будущем (которого тоже, в общем, нет) поможет таким же, как он, прозревшим людям.

В бреду Валера загорелся идеей составления такого словаря.

— А — это однозначно алкоголь, — сказал он.

— Никаких возражений!

— Б? — это была Даша.

— Бисексуалы? — предложил Рыбенко.

Валера на секунду подумал, что он все же немного инфантилен.

— А Т — ты предложишь, наверное, трансвеститы? — хохотнула Ирка. — По-моему, Б — это боль.

Мнения на счет В сильно разделились. Водка явно не подходила, потому что с ее принятием словарь правды начинал неумолимо скатываться к энциклопедии пьяни.

— Может, вонь? — осторожно вставил китаец.

В конечном счете, сошлись на власти.

— Г — говно. — Рыбенко значительно задымил.

— Пускай, — согласился Валера, — все-таки это важная жизненная категория.

Когда добрались до Я, уже светало.

Спать, впрочем, не хотелось.

Валера договорился до того, что каждое понятие словаря нуждается в короткой аннотации, и все вместе они в идеале предстанут вехами нового целостного мировоззрения.

— Когда-нибудь, — сказал он, бессистемно дергая руками, — мы передадим это мировоззрение нашим детям.

Китаец тактично намекнул, что не прочь уйти в свое общежитие.

Его благодарно проводили. Особенно рассыпался Валера, впавший в наркоманическую говорливость.

— Очень любопытна ваша судьба, — трещал он, жестикулируя, — это ведь просто эпоха. Вот, чем вы занимались до этого? Как попали в Россию? Вам здесь нравится?

— Не очень, — ответил Бо Юм Бэй.

— Ну, кому ж здесь понравится? — пробасила Ирка.

— Знаете, в Китае еще хуже, — обрадовал общество Бо Юм Бэй.

— Я занимался переводами китайских поэтов, — добавил он уже на пороге. До сих пор многое помню.

— Прочитайте, прочитайте! — возликовал Валера.

— С удовольствием, — откликнулся китаец с обескураживающей готовностью:

Людная станция. Свет огней. Прощальный глоток вина. Гонг полуночный. И лук луны. Гуся тревожный крик. Ты говоришь: «Когда ворон зовет, Подруга летит за ним». Ветер осенний — больше никто — Делит со мною путь. Там, на изгибе Желтой реки, Берег — сплошной песок. Ниже, где Белой лошади брод, Клонит иву к стене. Ты не горюй, что в далекий край Не едут с тобой друзья. Помни одно — где бы ни был ты, Всюду найдешь людей.

Стихотворение было настолько неожиданным, что как-то разом всех отрезвило.

— Как называется? — опомнился Валера.

— Ночью расстаюсь с другом, — Бо Юм Бэй улыбнулся, — а сегодня — утром расстаюсь.

Он ушел.

Следом ушел Рыбенко. Ирка по традиции осталась спать.

Допивая выдохшееся шампанское, Валера подумал, что понял одну очень важную вещь. Вернее, две важные вещи, которые есть в жизни: любовь к мужчине и любовь к женщине. И та и другая того стоят. Мужчина и женщина по природе своей двойственны, противоположны и парадоксальны. Каин и Авель живут в каждом из мужских яиц и в каждой из женских грудей. И стремятся они к агрессии, господству, в общем, к гражданской войне. И для тела, и для страны не выдумаешь судьбы хуже, чем противостояние этих частей. Когда ты молод, самое время выбирать или, по меньшей мере, принять роль арбитра в споре своих мятежных составляющих. Если твоя левая половина будет уважать правую, и наоборот, проблемы не возникает — конфликт назреет, когда одна начнет скрывать свои тайные помыслы от другой.

Если это помыслы совпадают — великолепно. Если нет — тебе же лучше.

Единственный способ спастись от самоистребления — наслаждаться. Наслаждаться одновременно и той, и другой своей половиной, или, другими словами, наслаждаться Сомнением, насколько это возможно. Со временем и вполне безболезненно один из братьев возьмет верх над другим, но тогда, старик, заговорил он сам с собой интонациями Рыбенко, ты уже получишь кресло в Думе, станешь независимым, у тебя будет крутая тачка и охуенный дом, в котором ты сможешь метаться, как тигр в клетке.

Глава 5

Гондоны

Спикер оказался выше, чем он думал.

Общим обликом он напоминал какого-нибудь случайного персонажа из серии «Астерикс» «Киндер-сюрприза». С обвисшими, протабаченными усами, гепатитной кожей и неожиданным круглым пузцом под демократической кожаной курткой, к которым он питал слабость.

Собственно, подумать времени не оставалось.

Старый, без всякой жеманности уже педераст подвел Валеру к спикеру со словами:

— Извините, Андрей Михалыч, это — молодежка!

— Ух, — яростно отозвался Андрей Михайлович, — наше будущее!

С этими словами он схватил Валеру за лацкан пиджака и поволок по коридору.

Шедшие навстречу люди подобострастно разбегались — путь их, как запоздало понял Валера, лежал в кабинет Владимира Ивановича.

Наглая секретарша выпрыгнула из-за стола, чтобы угодливо приоткрыть дверь приемной.

Не обращая на нее ни малейшего внимания, спикер ворвался в кабинет, который Валера про себя называл «джунглями» и рухнул на кожаный стул.

Он ослабил узел галстука и тяжело вздохнул. Владимир Иванович по такому случаю галантно отсутствовал.

— Дай воды, — попросил спикер.

Валера пугливо бросился к стеклянному подносу, на котором стояли бутылки с минералкой.

— Не, не, — спикер предостерегающе выставил руку, — стакан не надо.

Он выпил воды и заметно повеселел.

— Ну, чего, эмче, — сказал он, задорно улыбаясь, — давай, рассказывай, кто ты и чего тебе надо? Это, знаешь, девчонки в Интернете так пишут. Мой «МЧ». Молодой человек называется.