Люди сороковых годов
Шрифт:
Ну вот, а к исходу семнадцатого апреля оборона гитлеровцев на Зееловских высотах была все же взломана войсками 8-й гвардейской армии сталинградцев во взаимодействии с 1-й танковой гвардейской армией, и наши полки, дивизии, корпуса, армии начали медленно, но верно продвигаться к Берлину, захлестывая стальным прибоем одну линию укреплений противника за другой.
На протяжении восемнадцатого апреля армии 1-го Белорусского фронта, наступавшие на Берлин, продвинулись на четыре-восемь километров, назавтра еще на девять-двенадцать километров; вскоре они завершили прорыв третьей оборонительной полосы гитлеровцев. Оборонялся противник поистине отчаянно; за первые четыре дня наступления ударной группировки 1-го Белорусского фронта командование вермахта ввело в бой из своего резерва семь дивизий, две бригады истребителей танков и более тридцати отдельных батальонов. И это, когда на западе перед фронтом союзнических войск всякое сопротивление было, по сути дела, прекращено.
Но все было
Советские танки в Берлине
Вечером 20 апреля, в 21 час 50 минут, когда танкисты продолжали ожесточенные бои, продвигаясь на запад и одновременно нанося удары по группировке фашистских войск, которая, отходя от Одера, пыталась пробиться к Берлину, в штаб 1-й гвардейской танковой армии пришла радиограмма, которая не могла не взволновать всех — от командарма до рядовых офицеров:
«Катукову, Попелю. 1-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично вам поручается организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4–00 утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина.
Жуков, Телегин. [96] »
Это была необычайно трудная задача. Действовавший на левом фланге 8-й гвардейский механизированный корпус, к моменту получения телеграммы, вел жаркие бои, продвигаясь на юго-запад. Его 19-я и 21-я гвардейские механизированные бригады уже переправились через Шпрее. 1-я гвардейская танковая и 20-я гвардейская механизированная бригады тем временем, повернувшись фронтом на восток, отбивали яростные атаки превосходящих сил вражеской группировки, которая пыталась пробиться к Берлину. Генералу Дремову было крайне трудно выполнить поставленную ему новую задачу прекратить переправу через Шпрее, оставить часть сил для отражения ударов противника с востока и юго-востока, а главными силами двинуться на запад, к берлинскому пригороду Карлсхорст с тем, чтобы к утру быть на окраине Берлина. Немедленно приступить к выполнению приказа командования могли лишь танковые корпуса, но и они прокладывали себе путь с большим трудом — к утру поспеть на окраину Берлина они никак не могли.
96
М. Е. Катуков. На острие главного удара. М., Военгиз, 1974, стр. 401
Но выполнение боевого приказа — святое дело для солдата, и танкисты самоотверженно рвались вперед, вкладывая в это решающее наступление весь свой военный опыт, накопленный за годы войны и проявляя поистине невиданную самоотверженность. Я не буду здесь воспроизводить в деталях картину этого наступления, — она ярко и правдиво отражена в мемуарах военачальников 1-й гвардейской танковой армии. Приведу здесь лишь один эпизод, заимствованный мною в воспоминаниях генерала армии А. Л. Гетмана.
Выполняя приказ командарма, командир 11-го гвардейского танкового корпуса полковник А. X. Бабаджанян выделил для прорыва к ёБерлину самую прославленную свою бригаду — 44-ю гвардейскую танковую во главе с дважды Героем Советского Союза полковником И. П. Гусаковским — это та самая бригада, которой А. Л. Гетман командовал еще под Москвой, — бригада, над которой шефствовали Монгольская Народная Республика и Московский комсомол. Теперь ей по праву была предоставлена почетная и ответственная обязанность — первой поднять знамя победы над окраиной столицы поверженного фашистского рейха.
Солдаты и офицеры бригады были охвачены небывалым подъемом, и они сделали то, что могло показаться невозможным: прорвавшись сквозь невероятно мощную оборону врага, 44-я гвардейская танковая бригада, не оглядываясь на фланги и на тыл, ловко маневрируя среди фашистских частей, лихо влетела к восьми часам утра 22 апреля в Уленхорст — восточную окраину Берлина, и там, на северном берегу Шпрее, невдалеке от Берлинерштрассе, подняла флаг СССР. Вот как доложил об этом в своей радиограмме начальник политотдела 44-й гвардейской танковой бригады подполковник В. Т. Помазнев заместителю командира корпуса по политчасти генерал-майору И. М. Соколову:
«1. Водружен государственный флаг СССР в Берлине над зданием штаба фольксштурма.
2. Поднят государственный флаг СССР в 8 часов 30 минут взводом младшего лейтенанта Аверьянова Константина Владимировича, кандидата в члены ВКП(б), командиром танка гвардии младшим лейтенантом Бектимировым Федором Юрьевичем, членом ВЛКСМ, которые первыми вошли в Берлин в 8 часов 22.4.45 г.»
О, конечно же, на этом история не кончилась, — гитлеровцы удесятерили свое сопротивление, стремясь во что бы то ни стало отбросить наши войска от Берлина, и бригада Гусаковского, зажатая со всех сторон, оказалась в труднейшем положении. Заняв круговую оборону между Уленхорстом и Фридрихсхафеном, она стойко отражала атаки, обрушившиеся на нее со всех сторон. Тем временем главным силам корпуса было приказано всемерно ускорить
На следующий день, 23 апреля, части 11-го гвардейского танкового корпуса вместе с подошедшими частями 8-й гвардейской армии ворвались в Карлсхорст. Одним из первых вступил в этот район Берлина 1-й танковый батальон 40-й гвардейской танковой бригады под командованием майора Иванова, — за умелые действия и геройство в этом бою комбат получил Звание Героя Советского Союза. Снова отличился в боях за Карлсхорст и 399-й гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский полк Кобрина.
Тем временем справа успешно продвигался вперед 11-й танковый корпус Ющука, а левее 8-й гвардейский механизированный корпус Дремова вышел в район Кепеника. Вместе с ними неудержимо надвигались на Берлин наши общевойсковые армии. Противник непрерывно вводил в бой резервы, но остановить наступление советских вооруженных сил он уже был не в состоянии.
Положение гитлеровцев, упорно защищавших свою столицу, осложнялось тем, что их двухсоттысячная группировка, отрезанная на юго-востоке, так и не смогла прорваться к Берлину, — она была отсечена и разгромлена. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, вспоминая об этом моменте битвы за Берлин, пишет:
«Следует подчеркнуть значительную роль 1-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта, которая, выйдя на юго-восточную окраину Берлина, отрезала пути отхода 9-й армии в Берлин. Это облегчило дальнейшую борьбу в самом городе…
Введенная в дело из резерва фронта 3-я армия генерала А. В. Горбатова, развивая наступление вдоль канала Одер — Шпрее и используя успех 1-й гвардейской танковой армии, быстро вошла в район Кенигсвустерхаузен. Отсюда, резко повернув на юг и юго-восток, она нанесла удар на Тойпитц и 25 апреля соединилась с частями правого крыла войска 1-го Украинского фронта, наступавшими в северо-западном направлении. Плотно сомкнулось кольцо окружения вражеской группировки юго-восточнее Берлина». [97]
97
Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., Изд-во АПН, 1969, стр. 654–664.
23 апреля катуковцы, прорвавшись вперед, навели мосты через реку Шпрее у Кепеника, Бандсдорфа и Мариендорфа и завязали бой в самом Берлине. Подошедшие войска 8-й гвардейской армии пошли по мостам, сооруженным танкистами.
Созданная по приказу командующего фронтом специальная группа во главе с В. Жуковым (он. был уже майором) захватила аэродром Темпельхоф, находящийся почти в центре города, в 3 километрах от рейхсканцелярии. Жуков в этом бою геройски погиб…
Узнав о боевых успехах наших друзей-танкистов, которые где-то там, в этом огненном аду, продолжали неутомимо продвигаться вперед, занимая квартал за кварталом во взаимодействии с доблестной пехотой, мы послали им приветственную телеграмму. Несколько дней спустя получили от адъютанта командарма вот эту записочку, написанную на грязном, измятом листке и датированную 24 апреля.
«Сегодня получили вашу телеграмму. Михаил Ефимович благодарит. Мы ни на минуту не выходим из сражения, начиная с 16 числа. Бои очень тяжелые. В среднем в день проходим по десять километров, но были дни, когда продвижение измерялось метрами. Столько огня и дыму, что нечем дышать.
Сейчас ведем уличные бои. 20-я бригада уже вывесила два красных флага над зданием главной штаб-квартиры фольксштурма… Извините, но я не могу вам обо всем как следует написать, — все время засыпаю. За все эти дни спали только несколько часов, да и то на ходу. Стали совсем как тени.
Мы с Михаилом Ефимовичем сейчас находимся на наблюдательном пункте в самом городе. Но штаб наш тоже стоит уже в Берлине. Пьем берлинскую воду из берлинского водопровода и, как это ни странно, пользуемся берлинским электрическим освещением. Вот куда мы добрались, о чем могли только мечтать в 1941 году.
Сегодня на командный пункт к нам солдаты вдруг препроводили все японское посольство — они бежали из огневого ада и просили у нас спасения.
Хорошо воюют сейчас все ваши знакомые — Бабаджанян, Дремов, Бойко, Русаковский, — Михаил Ефимович ввел в бой все, что у него есть. Очень много авиации. Нажимаем как следует. Но гитлеровцы по-прежнему отчаянно сопротивляются; говорят, что тех, кто отступает, расстреливают эсэсовцы, поэтому они сражаются до последнего.
Сами мы все время под артиллерийским обстрелом, падают снаряды. Танки несут урон от фауст-патронов. По ночам все еще налетают фашистские самолеты, — не понимаем, откуда только они берутся. Бомбят с одиннадцати вечера и до утра. Поэтому мы работаем в подвалах.
Очень волнуюсь за Михаила Ефимовича, — он все время в войсках, и как его уберечь, прямо не знаю.
Вот пока все о наших делах. Извините, что так плохо написал.
Кондратенко».