Людоед, который объелся (сборник)
Шрифт:
— Ни один судья на свете не присудит вам и цента... Посмотрите на себя в зеркало и представьте, какое впечатление вы произведете на двенадцать тупоголовых присяжных, если захотите, чтобы вас пожалели и признали инвалидом. Они будут гоготать, как в цирке.
— Вы пришли за тем, чтобы сказать мне то, что я и без вас знаю? Я подписал какую-то бумагу, или квитанцию, или что там еще...
— И сколько же вам дали?
— Пятьсот. И оплатили лечение в госпитале.
— Здорово же вас надули, приятель.
— Возможно, через год или два и я приду к такому-заключению. Но пока что меня
— Но ведь вы прекрасно знаете, что это не так, что вы потеряли скорость. Вы теперь не звезда регби, не редкая птица, как вас называли, а обычный смертный с двумя руками и ногами.
— Не понимаю, к чему ворошить все это. Вопрос был решен два месяца назад.— И тут меня осенило.— Как называется страховая компания, где вы работаете?
— «Олд Колони». Компания по страхованию жизни.
— Но ведь это не та компания...
— Разумеется. Я полагал, что вы поняли это раньше. С компанией по страховке автомашин мы не имеем ничего общего.
— В таком случае что же вам нужно?
— Речь идет о ста тысячах долларов...
Я удивленно посмотрел на него.
— Что-то непонятно.
Он вздохнул.
— Кеннон был застрахован в «Олд Колони».
— Это понятно. Но что дальше? Он был застрахован. Но сейчас он мертв. Вам надо выплатить страховку. Мне это кажется ясным как белый день. Я, например, считаю, что из-за него потерял около семидесяти пяти тысяч долларов, не говоря уже о времени, которое прошло с момента аварии до моего выздоровления. И вы на нем потеряли большую сумму — сто тысяч долларов. Но ведь это никак не изменишь!
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, если позволите.
— Что ж, валяйте! — Я пожал плечами.— Но он мертв, и тут уже ничего не поделаешь. Его похоронили еще тогда, когда я лежал в госпитале.
– - Знаю. Но разве причина его смерти вас не интересует?
Я удивленно посмотрел на него.
— Вы что, не читаете газет?
— Иногда просматриваю.
— Во всех газетах было сообщение о его смерти. Погиб во время аварии. После того, как задел мою машину и сбросил ее в кювет.
— Все это так... Я ведь читал отчет дорожной полиции. Говорил с докторами, со свидетелями, которые были там, когда его увозили. Я разговаривал с вами в госпитале. А вот теперь снова пришел к вам. Что поделаешь, это моя работа. Этим я зарабатываю себе на жизнь.
— Вы не верите, что он умер от несчастного случая?
— Я этого не говорил. Я не знаю.
— Тогда в чем же дело?
— Обычная формальность. Харлан. Когда человек умирает неестественной смертью, при дорожной катастрофе например, нужно иметь все необходимые сведения. И...
— Черт возьми! Прошло уже пять месяцев, а вы все еще продолжаете что-то вынюхивать. К чему все это?
— Мы никогда не закрывали дела. И, если хотите, немного сомневаемся кое в чем. Вот мы и хотим...
— Я могу сказать вам лишь одно. Когда он сбросил меня в кювет, он был еще жив. Никогда не слышал о мертвецах, которые умеют водить машину, даже так, как он вел свою. А когда его выудили из-под обломков с разбитым черепом, он был уже мертв. Вот и все, что я знаю. Что вам еще нужно?
— Да, собственно, ничего особенного. Может, вы мне расскажете все подробнее, чем там, в госпитале?
— Уж не думаете ли вы, что это я разбил ему череп?
Ведь у меня тогда была сломана нога. Да к тому же она была придавлена двухтонной машиной. Я уверен, это был несчастный случай.
Он покачал головой.
— К чему предаваться печальным воспоминаниям. Лучше расскажите мае обо всем.
Я вздохнул и закурил новую сигарету.
— Что ж, слушайте, если хотите. Я ехал в город из рыбацкого домика, в котором остановился. Было уже темно. Я выехал с проселочной дороги на шоссе. Проехав по нему около двух километров, увидел, что меня догоняет машина, идущая на большой скорости. Я шел под восемьдесят, а та делала, наверное, все сто пятнадцать километров. Ка шоссе мы были одни, так что у него было вполне достаточно места для обгона. Но этот алкаш умудрился все же меня задеть и отправить в кювет. Моя машина два раза перевернулась, а когда она переворачивалась в третий раз, я из нее вылетел, и машина придавила мне ногу. Та машина тоже перевернулась. Я ясно видел, как ее фары описали огромную дугу. Участь этого прохвоста меня тогда совершенно не интересовала, но бывают случаи, когда мозг фиксирует какие-то вещи помимо желания человека. Я не знаю, сколько времени поднимали машину с моей ноги — ее поднимали с помощью крана,— но это показалось мне вечностью. И какую-то часть этого времени я был без сознания.
— Но не все время?
— Нет.
— А та машина пролетела по инерции еще сотню метров?
— Во всяком случае, мне так сказали.
— Придя в себя, вы что-нибудь слышали?
— О чем вы говорите? Что я должен был слышать?
— Шум проезжающих машин, голоса людей, какие-нибудь другие звуки.
— Нет, шеф. И поверьте мне, никогда не чувствовал себя таким потерянным и одиноким.
— Значит, ничего? Ничего не слышали?
— Ничего. Кроме обычных ночных звуков. А знаете, это красивые звуки... Кваканье лягушек и тому подобное. И потом еще — где-то что-то капало. Я, помню, жалел, что капало не на меня.
Я увидел, что он огорчен моим рассказом.
— И это все?
— Все, что помню... Нет! Подождите!
В какой-то момент мне показалось, что он звал на помощь. А может быть, просто стонал.
Он непроизвольно взмахнул рукой. По его глазам я понял, что он наконец услышал, то, что надеялся услышать.
— Вы и в прошлый раз это утверждали. Вам показалось, что кто-то стонет или зовет на помощь.
— Да.
— А поточнее вы сказать не можете?
— Вы когда-нибудь были оглушены?
Он ответил утвердительно.
— Тогда вы знаете, что это такое. Все происходит как в тумане. И не понимаешь, что же происходит на самом деле, а что только кажется.
— И тем не менее я склоняюсь к тому, что это вам не показалось. Ведь вы рассказали об этом два раза — и причем почти слово в слово.
— Пусть так. Но что это меняет? Какая разница, стонал он или лет?
— Вы видели снимки его черепа?
Что-что, а это меня совсем не интересовало. У меня хватало своих забот.