Людовик IX Святой

ле Гофф Жак

Крестовый поход пастушков

В 1251 году Бланке Кастильской пришлось пережить неожиданное и из ряда вон выходящее событие — крестовый поход пастушков. Потребовалось немало усилий, чтобы справиться с ним, ибо это был один из ярчайших примеров роли вымысла в истории, а сам крестовый поход напрямую связан с образом Людовика Святого, существовавшим в сознании народа и воодушевлявшим народные массы. Это явление ошеломило клириков и интеллектуалов того времени: «чудо чудное и неслыханное» (mirabile prodigium et novitas) — говорит Гийом из Нанжи; «диво дивное» (quoddam mirabile) — вторит ему Мэтью Пэрис [305] .

305

Из литературы, ссылки на которую см.:

Cohn N. (Р. 322, note 14), я остановился на двух самых детальных текстах: Guillaume de Nangis. Chronicon… P. 553–554;

Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 246 sq.

Этот удивительный и яркий эпизод еще не обрел своего историка. Небольшой набросок см.:

Cohn N. The Pursuit of Millenium. 1983. P. 97 sq. Fourquin G. Les Soulevements populaires au Moyen Age. P., 1972.

Послушаем Гийома из Нанжи:

1251. Чудо чудное и

неслыханное приключилось во Французском королевстве. Главари разбойников, чтобы совратить простой люд и ввести его в соблазн лживыми фантазиями (falsis adinventionibus), притворились, что им были видения ангелов и явилась Пресвятая Дева Мария, повелевшая взять крест и вместе с пастухами (pastores) и другими простолюдинами, избранными Богом, собрать некое подобие войска во спасение Святой земли и отправиться туда на помощь французскому королю, а каким было это видение, они изобразили в виде ликов, вышитых на стягах, которые несли перед собой. Сначала они прошли по Фландрии и Пикардии, по деревням и полям, и трубными звуками, словно магнит железо, притягивали к себе пастухов и простонародье. Когда они пришли во Францию (Иль-де-Франс), их было уже так много, что они начали, словно войско, разбиваться на сотни и тысячи, и, когда проходили по сельской местности мимо овчарен и отар овец, пастухи бросали свои отары и, будто в каком-то дурмане, даже не предупредив родных, присоединялись к этому преступному походу. Пастухи и простонародье поступали так, не ведая, что творят, но с самыми благими намерениями; однако было среди них немало бандитов и убийц, знавших о преступной цели, которую они втайне преследовали, и в этом их наставляли вожди, возглавлявшие войско. Проходя по деревням и городам, потрясая кинжалами, топорами и другим подобным оружием, они так запугали население, что ни один человек, даже наделенный властью, не осмеливался выступить против них. В своем заблуждении они пали так низко, что совершали обряд обручения, раздавали кресты, давали отпущение грехов, однако все это притворно, и, что еще хуже, так ловко втягивая в свое заблуждение добрых людей, что почти все они утверждали и даже верили, что еда и вино, которыми они снабжали участников похода, не только не отнимаются у них, но будто бы их становится еще больше. Видя, что народ впал в такой великий грех, священнослужители сильно опечалились; но стоило им выступить против этого заблуждения, как они навлекли на себя такую ненависть пастухов и народа, что многие из них, отправившись в деревню, были убиты и приобщились к сонму мучеников. Королева Бланка, которая в то время одна правила Французским королевством, и правила удивительно умело, дала им полную свободу действий, конечно, не потому, что встала на их сторону, но потому, что полагала, что они идут на помощь ее сыну, святому королю Людовику, и Святой земле. Миновав Париж, они решили, что бояться уже нечего; они возомнили себя добрыми людьми, и не без основания, — ведь, когда они были в Париже, где находится источник всякой мудрости, никто им и слова поперек не сказал [306] . И раз никто их не сдерживал, они закоснели в своих грехах и только и делали, что воровали и грабили. Дойдя до Орлеана, они напали на университетских клириков и многих из них убили, но были убиты и многие из нападавших. Их главарь [307] , которого они величали Учителем из Венгрии [308] , придя со своим войском из Орлеана в Бурж, вломился в еврейские синагоги, уничтожил книги и незаконно лишил их всего имущества. Но, когда он со товарищи уходил из города, жители Буржа с оружием погнались за ними и убили Учителя и почти всех его сообщников. После этого прочие, разбежавшись в разные стороны, были убиты или повешены за их злодеяния. Оставшиеся же улетучились словно дым.

306

Учитель из Венгрии, надев митру, страстно проповедовал против духовенства в церкви Святого Евстахия.

307

Размышляя над этим, не слишком известным эпизодом средневековой истории Франции, было бы полезно отметить, что употребленное здесь латинское слово dux приобрело в XX веке значения: duce, Fuhrer, caudillo, conducator и т. д., mutatis mutandis (сделав соответствующие изменения (лат.). — Примеч. пер.), естественно*.

*Латинское слово «dux» (от ducere — «вести») имеет несколько смысловых оттенков: от положительных «вождь, предводитель, государь» через нейтральные «вожатый, проводник» до резко отрицательных «главарь, вожак, атаман». Поименование «вождями» лидеров тоталитарных режимов: дуче — Муссолини, фюрер (от нем. fuhren — «вести», то есть здесь буквальная калька «ducere» — «dux») — Гитлер, каудильо (исп. caudillo, от позднелатинского capitellum — «головка, верхушка») — Франко, кондукатор (Ж. Ле Гофф дает испанизированную форму португальского слова conducador — «вожатый, проводник», этимологически связанного с тем же ducere) — Салазар — предусматривало, разумеется, первое, положительное значение слова «dux», но Ж. Ле Гофф намекает и на другие.

308

Это был монах-расстрига, утверждавший, что он родом из Венгрии.

Английский бенедиктинец Мэтью Пэрис, приводя иные подробности, превратил Учителя из Венгрии в старца, который в 1212 году организовал крестовый поход детей, принял в Толедо ислам и был послан вавилонским султаном (султаном Египта), чтобы выдать мусульманам Францию, лишившуюся своих крестоносцев и осиротевшую без своего короля. Если верить Мэтью Пэрису, пастушки исчезли не так быстро, как утверждает Гийом из Нанжи. Они разбились на мелкие группы. Главарь одной из них был схвачен и утоплен в Гаронне. Другой объявился в Англии, и его растерзали в Стореме. Наконец, один из последних покаялся и в знак покаяния действительно присоединился к Людовику IX в Святой земле; король взял его к себе на службу.

Я не собираюсь анализировать движение, в котором переплелись классовая борьба, антиклерикализм, антииудаизм, милленаризм, роль харизматических главарей и заблудших масс, незатухающие и внушающие тревогу вспышки фанатизма и преступной низости под личиной идеала и веры. Но об этом эпизоде, выходящем далеко за рамки биографии Людовика Святого и заслуживающем специального исследования, следовало вспомнить, поскольку оно, вероятно, в чем-то спровоцировано посланием, с которым король обратился из Святой земли к своему народу. В этом движении отразились все подспудные брожения, происходящие в королевстве Людовика Святого, и извращения, которые могла пробудить его харизма и проводимая им политика крестовых походов.

Бланка Кастильская не сумела быстро отреагировать на это событие. Похоже, введенная в заблуждение, она встретилась с Учителем из Венгрии; возможно, это произошло в аббатстве Мобюиссон. Правда, не будучи еще в слишком преклонном возрасте (в 1251 году ей 63 года, но для Средневековья это уже старость), она одряхлела и, вероятно, тяжело заболела.

Впрочем, государственная деятельность регентши и Совета, за отсутствием серьезных и неотложных проблем, протекала неспешно. Правда, и в Святой земле монарх продолжал заниматься делами королевства. Замечено, что, хранящихся в архивах Совета актов, исходящих из Святой земли, фактически намного больше, чем составленных в Париже [309] .

309

Sivery G. Saint Louis et son siecle. P., 1983. P. 438.

Как уже говорилось, принц Людовик, вероятно, осуществлял правление начиная с 1253 года, если судить по архивным актам, печати которых утрачены, и поэтому трудно установить, пользовался ли он личной королевской печатью или какой-либо иной. В присвоенном ему титуле более явное выражение обретает династическая иерархия: он — «перворожденный» (primogenitus) короля. Именно от него исходят акты, именно ему адресованы послания, например, от аббата Клюни «Людовику, милостью Божией перворожденному нашего светлейшего сеньора Людовика, и его совету» [310] в июне 1253 года. Разумеется, этот девятилетний ребенок еще не правил по-настоящему. И в данном случае по причине отсутствия короля оказалось возможным одно нововведение. Совет, помогавший юному принцу, — это уже не прежний совет (Curia), разбиравший тяжбы, но совет правительственный. Повелевая или позволяя совету, который в Париже обеспечивает правление от имени его сына, называться Королевским, то есть, присваивая ему имя, сберегаемое до тех пор для совета, связанного с личностью короля (а ведь он все еще в Святой земле), Людовик IX подчеркивает факт осознания того, что государство существует в отрыве от короля как физического лица. Как бы далеко ни был король, государство должно функционировать по-прежнему.

310

Carolus-Barre L. Le prince heritier Louis (1244–1260) et rinterim du pouvoir royal de la mort de Blanche (nov. 1252) au retour du roi (juillet 1254) // Comptes rendus de l’Academie des inscriptions et belles-lettres. 1970. S. 588–596.

Людовик IX в Святой земле

Это длительное отсутствие — с мая 1250 года по апрель 1254 года — отмечено тремя важными решениями, свидетельствующими о некоторых изменениях в средиземноморской политике крестовых походов короля Франции. Остаться в Святой земле, чтобы организовать оборону и направить основную часть расходов и численного состава на фортификацию замков и городов, — значило перейти от политики завоевания или отвоевания к политике сопротивления.

Заявления, сделанные по случаю отказа Людовика от паломничества в Иерусалим, в то же время не означали, что он расстался с мыслью отвоевать святой город. И правда, когда, находясь в Яффе, король узнал, что султан Дамаска готов дать ему охранную грамоту, чтобы он отправился в паломничество в Иерусалим, то напомнил тому, что в 1192 году Ричард Львиное Сердце отказался идти в те места, откуда мог быть виден Иерусалим, ибо не желал смотреть на святой град Божий, не имея при этом возможности избавить его от врагов. Приближенные Людовика убедили его, что «если он, величайший король христиан, совершит паломничество и не освободит город от врагов Господа, то все другие короли и прочие паломники, которые придут вслед за ним, приложат, чтобы совершить паломничество, как это сделал французский король, не слишком озабочиваясь освобождением Иерусалима». Итак, король Франции сохранял привилегированное положение в осуществлении крестового похода, потенциальные возможности которого, впрочем, еще не были раскрыты. Следовало отвергнуть возможность увидеть Иерусалим, чтобы не утратить готовность и надежду прикоснуться к нему, овладеть им.

Наконец, находясь именно в Святой земле, Людовик расстался с иллюзией в отношении монголов, с надеждой обратить их в христианство и вместе с ними зажать в клещи мусульманский мир. Доминиканец Андре из Лонжюмо, которого король послал к великому хану, вернулся и, вероятно, уже весной 1251 года присоединился к Людовику, находившемуся в то время в Цезарее. Монгольские послы, прибывшие вместе с ним, потребовали огромную дань в знак покорности. Король, по словам Жуанвиля, «сильно сокрушался, что отправил» это посольство. Тем не менее он предпринял новую попытку обращения великого хана, отправив к нему в 1253 году францисканца Виллема Рубрука, который прибыл в Никосию в июне 1255 года. К тому времени Людовик уже вернулся во Францию и, получив письменный отчет о миссии, вынужден был признать ее полный провал: обращение хана оказалось лишь ложным слухом и иллюзией.

Крестовый поход, Людовик IX и Западная Европа

Можно ли в свете Седьмого крестового похода, похода Людовика Святого, последнего похода европейцев в Святую землю, и его результатов подвести итог не сиюминутных последствий этого похода, даже сама неудача которого, как это ни парадоксально, пошла на пользу образу Людовика IX, но (в плане продолжительности) всех предпринятых европейцами крестовых походов? Правда, крестовый поход в Тунис окажется всего лишь дополнением, как бы послесловием, имевшим значение только для Людовика и членов его семьи. Помня, что после 1254 года то значительное полуторавековое явление, каким были крестовые походы христиан, сходит со сцены, историк должен охватить взглядом весь этот период, чтобы дать более точную оценку того, какое место занимает в нем Людовик Святой, его личности и значения его крестового похода [311] .

311

Мне могут возразить, что немало крестовых походов предпринималось и в дальнейшем, в XIV–XV веках. Не сомневаюсь в искренности их организаторов, но мне они кажутся всего лишь миражами. См. монографию А. Дюпрона (Dupront А.) о крестовых походах.

В материальном отношении результат был нулевым. Ни одна земля не была завоевана окончательно, за исключением Кипра: он принадлежал византийцам, которые в X веке отняли его у мусульман. Какой-то значительной эмиграции христиан на Восток и их укрепления там больше не наблюдалось. Перенаселенность Западной Европы и особенно страсть младших безземельных детей знати к приключениям («молодые» Ж. Дюби), возможно, сыгравшие свою роль в развязывании Первого кресгового похода (да еще то, что главной мотивировкой Папства было стремление переместить на Восток междоусобные войны между христианами, закрепить их там и обратить против неверных), уже не может быть объяснением последних крестовых походов. В то же время итог хозяйственной деятельности оказывается скорее негативным, поскольку, как водится, война не благоприятствует торговле, а мешает ей, чему свидетельством незначительная роль итальянцев (за исключением нормандцев Сицилии) — великих провозвестников экономической экспансии, той самой, что принесла огромную пользу Западной Европе. Итогом всех этих усилий были лишь впечатляющие развалины, прежде всего в Акре да еще в Иерусалиме, а также внушительные крепости на восточной границе Святой земли, которые, будучи памятниками войнам, оказались бессильными остановить ход истории, и их величественным руинам суждено лишь хранить память о воинском тщеславии [312] .

312

Deschamps P. Les Chateaux des croises en Terre sainte: 2 vol. P., 1934–1939;

Eydoux H.-P. Les Chateaux du soleil: Fortresses et guerres des croises. P., 1982;

Balard M. Des chateaux forts en Palestine // Les Croisades… P. 167–183. См. ил. 3.