Людовик IX Святой
Шрифт:
Для Людовика, доводящего до крайности воспитанную в нем веру, крестовый поход венчал собою действия христианского государя. Оставит ли он своим предкам и кому-либо из современников славу похода и сражения за Святую землю? Для него традиция крестового похода все еще жива. Земной Иерусалим все так же желанен. Христианский мир — это не только Западная Европа, но и места, где жил и принял смерть Христос. Людовик из тех христиан, для которых Страсти Иисуса — непреходящее событие, и оно должно не только обрести священное прошлое, но и стать действенным в настоящем. Он хотел вписать свое имя крестоносца в Книгу Судеб вслед за предшественниками — представителями своего рода и королевства. Религиозное настоящее и династическое прошлое — все было за то, чтобы он взял крест [230] .
230
Le Goff J. Saint Louis, croise ideal? // Notre histoire. 1986. Fevrier. № 20. P. 42 sq.
Принося обет крестового похода, Людовик IX действовал в духе традиции. Его прадед Людовик VII совершил паломничество в Иерусалим (1147–1149), разновидность покаянного крестового похода, ибо король думал искать в Святой земле полного отпущения двух тяжких грехов: речь шла о сожжении королевскими войсками в 1142 году во время одного из походов против графа Шампанского церкви Витри, где погибло около 1300 человек, и о запрещении возвести на архиепископский престол Буржа постоянно избираемого Пьера де Лашатра, из-за чего Иннокентий II принял решение наложить
231
Шансон де жест* «Паломничество Карла Великого», обобщающая и поддерживающая эту легенду, относится примерно к 1150 году (концовка «Песни о Роланде» предполагала поход Карла Великого в Святую землю). Ср.: Horrent J. La chanson du Pelerinage de Charlemagne et de la realite historique contemporaine // Melanges Frappier. 1970.1. P. 411–417.
*«Шансон де жест» (Chanson de geste — фр. «песнь о деяниях») — жанр поэмы на народном (старофранцузском) языке, памятник героического эпоса XI — ХIII вв. Такие поэмы, в большинстве анонимные, группируются в несколько циклов, важнейший из которых — «цикл Карла Великого»; самым знаменитым памятником этого цикла является «Песнь о Роланде». Эпоха Карла Великого, кстати сказать, имеющего в «шансон де жест» мало общего со своим реальным прототипом, — это эпоха героев, аналогичная эпохе Нибелунгов в германо-скандинавском или временам Владимира Красное Солнышко в русском эпосе.
232
Painter S. The Crusade of Theobald of Champagne and Richard of Cornwall, 1239–1241 // Setton K. M. A History of the Crusades. Vol. IL P. 463–486.
233
Далее я приведу мнение У. Ч. Джордана и Ж. Ришара о значении крестового похода в мыслях Людовика Святого как правителя.
Во всяком случае, если Людовик IX знал (а он наверняка знал), какую угрозу представляли для святых мест тюрки-хорезмийцы, изгнанные из Месопотамии монголами, силы которых египетский султан обратил против христиан, то о разорении тюрками Иерусалима 23 августа 1244 года и о катастрофическом поражении, которое 17 октября потерпели франки и их мусульманские (сирийские) союзники от египетского войска, усиленного хорезмийцами в Ла Форби близ Газы, он узнал с большим запозданием. Решение стать крестоносцем Людовик Святой принял прежде, чем получил известие об этих драматических событиях. Выбор короля был продиктован не этим — на то была его воля.
Между тем серьезный конфликт, потрясавший христианский мир в XI–XIV веках, вспыхнул с новой силой. Борьба, которую вели между собой главы средневекового мира, Папа Римский и император, коснулась и французского короля. По отношению к этим двум верховным властям позиция Людовика была неизменной и ровной. Являясь отныне монархом самого могущественного в христианском мире королевства, король Франции имел средства для такой политики. Суть заключалась в том, чтобы воздавать каждому, конечно с его точки зрения, по заслугам: Папе — сыновние почтение и покорность в духовной сфере; императору — формальные, куртуазные признания его символического превосходства. Но обоим король Франции запретил любое вмешательство в светские дела, входившие в его компетенцию, и заставил уважать автономию своей светской власти. По отношению к мятежному Фридриху II, который в начале века, в отличие от Иннокентия III, игнорировал то, что король Франции «не признает, чтобы кто-то, кроме него, управлял в его королевстве», Людовик соблюдал уважительный нейтралитет, но, как и по отношению к Папе Римскому, он знал, когда следует проявлять твердость, а когда — почтительность. Такими, полагал он, должны быть добрые отношения между христианскими государями [234] .
234
Оценивая поведение Людовика Святого именно в связи с конфликтом между Фридрихом II и Папством, Э. Канторович дает блестящий портрет короля Франции на фоне других европейских государей. Его вывод таков: «Рядом с Людовиком IX прочие короли казались жалкими ничтожествами» (Kantorowicz Е. L’Empereur Frederic II.-P. 514–515).
Мы уже знаем, что Людовик IX позволил французским рыцарям сражаться в Ломбардии в войсках императора и что он отказался от германской короны, предложенной Папой его брату Роберту I Артуа. Но 3 мая 1241 года пизанцы, флот которых находился на службе у императора, разгромили генуэзские корабли с большим числом находившихся на них прелатов, направлявшихся на созванный Григорием IX Собор, и высший церковный клир очутился в плену у Фридриха II, а среди них и французы, причем высокого сана: архиепископы Оша, Бордо и Руана, епископы Агда, Каркассонна и Нима, аббаты Сито, Клерво, Клюни, Фекана и Ла-Мерси-Дьё. Узнав об этом, Людовик, который за несколько месяцев до того имел встречу с Фридрихом II в Вокулёре и питал надежду на его благосклонность, отправил аббата Корби и одного из рыцарей своего дома Жерве д’Эскренна ходатайствовать за французов перед императором. Но, как доносит Гийом из Нанжи, Фридрих II, который до этого просил короля Франции запретить прелатам принимать приглашение Папы и покидать пределы королевства, отправил пленников в неаполитанскую тюрьму и с вызовом ответил посланникам французского короля: «Да не удивит ваше королевское величество, что Кесарь доставляет неприятности тем, кто прибыл, чтобы доставить неприятности Кесарю». Ошеломленный Людовик отправил к Фридриху аббата Клюни, освобожденного вскоре после ареста, с таким посланием:
До сих пор наша вера и наша надежда были столь неколебимы, что долгое время между нашим королевством и вашей империей (следует выделить слова, выражающие одновременно их неравенство и фактическое равенство) не было повода для распри, спора или ненависти: ибо наши предшественники, владевшие нашим Французским королевством, всегда любили и почитали величество римского императора; и мы, пришедшие вслед за ними, твердо и неколебимо соблюдаем решения наших предков; но вы, как нам кажется, губите дружеский союз мира и согласия. Вы держите в плену наших прелатов, которые направлялись на (папский) Собор в Рим по зову веры и из послушания, ибо не могли ослушаться повеления Папы, а вы захватили их на море, и это до боли огорчает нас. Будьте уверены, что из их посланий нам известно, что они не замышляли против вас ничего дурного. Посему, раз уж они не причиняют вам никакого вреда, вашему величеству надлежит отпустить их на свободу. Поразмыслите над этим и вынесите верное суждение из того, что мы вам сообщили, и не удерживайте прелатов силой и вашей императорской волей; ибо Французское королевство еще не настолько слабо, чтобы плясать под вашу дудку [235] .
235
Излагаю современным языком, стараясь в то же время оставаться как можно ближе к тексту оригинала, написанного на старофранцузском «Жития Людовика Святого» Гийома из Нанжи.
Это гордое заявление смутило Фридриха II, ибо хронист говорит: «Вняв словам посланий короля Людовика, император скрепя сердце и против воли отпустил прелатов его королевства, ибо побоялся прогневать его» [236] .
Тем временем Людовик продолжал наводить порядок в своем королевстве. Для сохранения мира между христианскими государями он считал необходимым, чтобы ни один сеньор не мог быть одновременно вассалом двух королей, правящих в разных королевствах. В 1244 году он повелел сеньорам (особенно много их было в Нормандии) — своим вассалам и одновременно вассалам английского короля в землях за Ла-Маншем — выбрать одного из них. В ответ на это Генрих III лишил всех французских сеньоров их земель в Англии. Таким образом, Людовик Святой продемонстрировал, какой, по его мнению, должна быть феодальная монархия: государство, в котором вассалитет и принадлежность к королевству тесно взаимосвязаны, где сеньоры — вассалы и в то же время подданные короля.
236
Текст хрониста согласуется с подлинными документами (послания Фридриха и Людовика опубликованы — в обратной хронологической последовательности — в изд.: Chroniques des ducs de Brabant… T. II. P. 171–172. (Collection de Chroniques belges.) См. коммент.: Bruhl C. Naissance de deux peuples: Francais et Allemands (IXe — XIe siecle). P., 1995. P. 305.
Затем он приступил к налаживанию тесных связей между французской монархией и цистерцианским орденом, перед которым он так же благоговел, как и перед новыми нищенствующими орденами. Он решил с пышностью отправиться в Сито на генеральный капитул, собиравшийся осенью 1244 года, накануне дня святого Михаила. По своему обыкновению, он воспользовался этой поездкой, чтобы по пути следования посетить места паломничества, мощи и монастыри. Так, он остановился в церкви Марии Магдалины в Везле и монастыре Витто-ан-Оксуа. С ним была его мать, королева Бланка, в сопровождении двенадцати дам, получивших вместе с нею папскую привилегию доступа в цистерцианские монастыри, братья Роберт I Артуа и Альфонс де Пуатье, герцог Бургундский и еще шесть французских графов. Приблизившись к монастырю на расстояние пущенной стрелы, они пошли пешком, выказывая благоговение, и читали на пути в церковь молитвы. Из уважения к королю и его матери и понимая, что они устали с дороги, монахи предложили им откушать мяса, но только в доме герцога Бургундского, стоявшем за пределами монастыря. Было также дано согласие, чтобы женщины, получившие позволение Папы, вошли в монастырь при условии, что не останутся там на ночь. Самое главное, генеральный капитул постановил, чтобы во всех французских монастырях ордена возносились особые молитвы во здравие Людовика и его матери. Такие же молитвенные узы связывали короля с доминиканцами, францисканцами, премонстрантами и гранмонами. Эти узы должны были обеспечить вечное спасение короля и его матери. Но при всей его набожности, когда каждый жест благочестия есть в то же время и жест политический, средневековый король плел сеть, связывающую династии и монашеские ордены, крепя те спиритуальные и светские силы, посредством которых завязывались узы «искусственного» родства, а они в Средневековье почти столь же прочны, сколь и узы родства кровного.
На смену Григорию IX, скончавшемуся в августе 1241 года, и Целестину IV, ушедшему из жизни по прошествии двенадцати дней понтификата, в июне 1243 года явился Иннокентий IV [237] . Конфликт с Фридрихом немедленно обострился.
Во время пребывания на генеральном капитуле цистерцианцев Людовик принял папских легатов, доставивших французскому королю послание с просьбой предоставить Папе убежище во Франции, чтобы оградить его от нападок Фридриха II. Согласившись, Людовик поступил бы как его предок Людовик VII, приютивший папу Александра III и защитивший его от гонений Фридриха I Барбароссы, деда императора. Однако Людовик IX дал весьма учтивый, но твердый ответ: посоветовавшись с баронами, он услышал категорический отказ папе в его намерении укрыться во Франции. Король явно не желал принимать сторону только папы или только императора. Отныне Иннокентий IV больше не рассчитывал на поддержку французского государя. Бежав из небезопасной для него Италии, он обосновался в Лионе, который фактически являлся частью империи, но практически не зависел от нее, находясь под властью архиепископа и соседствуя с оказывающей на него влияние Францией [238] .
237
Согласно Мэтью Пэрису, французы не простили бы кардиналам, если бы те не избрали Папу для всего христианского мира, а только Папу для христиан к северу от Альп (cura montes), что якобы как некая привилегия было пожаловано некогда святым Климентом святому Дионисию. Отсюда явствует, сколь древние корни имеет то, что именуется галликанством, но мало кто из профессионалов верит в аутентичность этого послания. Поскольку данный документ находится в архиве Фридриха II (опубликован в: Huillard-Bretolles J. Historia Diplomatica Frederici secundi. P., 1852–1861. T.VI/1. P. 68), то это наводит на мысль о фальсификате имперской канцелярии, которой было желательно скомпрометировать Людовика IX, приписав ему мысли императора. Следовало бы заняться этим вопросом.
238
По данному вопросу я согласен с Э. Берже: Berger Е. Saint Louis et Innocent IV: Etude sur les rapports de la France et du Saint Siege. P., 1893; эта работа не устарела.
Иннокентий IV прибыл в Лион 2 декабря и там узнал о тяжелой болезни французского короля, но тревожился недолго. 27 декабря 1244 года он возгласил созыв Вселенского собора в Лионе, приурочив его ко дню святого Иоанна, и повелел императору предстать перед Собором, дабы доказать свою невиновность и выслушать приговор.
По обыкновению, на Собор приглашались и мирские владыки, но Людовик, старавшийся не вмешиваться в разные дела, в Лион не приехал. В июле 1245 года Собор отлучил Фридриха II, объявив о лишении его как империи, так и всех королевств. Людовик, лелеявший идею крестового похода, предложил Иннокентию IV встретиться в Клюни, надеясь поспособствовать примирению Папы и императора и желая заручиться еще большей поддержкой крестового похода, провозглашенного на Соборе. Мэтью Пэрис утверждает, что король Франции якобы запретил Папе продвигаться далее Клюни в глубь королевства, но вряд ли он был способен на такую неучтивость. Людовик IX и Иннокентий IV прибыли в Клюни [239] в сопровождении большого кортежа, состоявшего, с одной стороны, из членов королевской семьи и баронов, а с другой — из кардиналов и прелатов. О чем велись переговоры с участием только папы, короля Франции и его матери Бланки Кастильской, которая, по-видимому, навсегда осталась соправительницей Французского королевства, окутано тайной. По крайней мере, можно утверждать, что, несмотря на порой бурные дебаты [240] , Папа и король Франции остались друзьями и что Иннокентий стал еще усерднее ратовать за крестовый поход Людовика, но помириться с Фридрихом II категорически отказался.
239
Именно во время этого путешествия Людовик IX оформил в Маконе покупку Маконнё у графини Алисы, которая удалилась в основанное Бланкой Кастильской аббатство Мобюиссон близ Понтуаза.
240
Людовик был уязвлен высокомерием Папы.