Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
— В сумерках вы отправитесь к вдове Скаррон и скажете ей, что мы читали ее прошение и передали Кольберу с тем, чтобы он разузнал, действительно ли Скаррон нуждается в денежном пособии и что на основании нашего приказания министр приглашает ее явиться к нему сегодня же вечером. Вы проводите Скаррон к левому флигелю, где вас будет ожидать Мараметт, которого вы и приведете прямо в эту комнату.
— Все будет исполнено в точности, ваше величество.
Едва наступили сумерки, как Мольер звонил уже у подъезда вдовы Скаррон. В домике началась суматоха, слышно было, как бегали взад и вперед. Наконец дверь отворила сама Франсуаза.
— Ах! Это вы, господин Мольер! Как вы хлопочете для меня! Да благословит вас Бог за ваше доброе сердце! Что, безуспешно?
— Напротив, я пришел к вам с доброй вестью! Одевайтесь скорей и пойдемте к Кольберу!
— Разве… мое прошение принято?.. — проговорила она, бледнея.
— Это будет зависеть от вашего разговора с Кольбером. Однако, пойдемте скорее! У этих господ нет свободного времени.
Франсуаза поспешила одеться, и через несколько минут они отправились. Скаррон была так поглощена мыслью о предстоящем свидании с министром, что и не заметила, как они миновали целый ряд темных улиц и подошли к Лувру. Она опомнилась только в ту минуту, когда очутилась в высокой, ярко освещенной комнате.
— Пожалуйста, господин Мольер! — раздался голос Мараметта. — А вы, сударыня, останьтесь здесь, вас позовут, когда будет нужно!
Франсуаза осталась одна. Сердце ее сильно билось… Боже! Неужели она будет говорить с Кольбером? С тем самым Кольбером, гибель которого замышляли ее друзья!..
А что, если ей расставлена ловушка? Если в это самое время у нее в доме производится обыск? Там найдут патера Лашеза и массу компрометирующих бумаг, писем… Холодный пот выступил у нее на лбу…
— Пожалуйста, вас просят! — раздался тот же голос.
Франсуаза очнулась. Она поспешно встала, но едва держалась на ногах. Мараметт отворил настежь дверь в соседнюю комнату, и — великий Боже! Не сон ли это?.. — Франсуаза очутилась перед лицом самого Людовика XIV.
Несколько минут длилось молчание. Король внимательно осматривал просительницу.
— Вдова Скаррон?
— Точно так, ваше величество!
— На какие средства вы жили после смерти вашего мужа?
— Мне помогают друзья.
— Неужели вам, здоровой, молодой женщине, не совестно жить подаяниями ваших друзей?
— Не только совестно, сир, но в высшей степени унизительно! Принимая пособия, я становлюсь зависимой от моих благодетелей в нравственном отношении — и должна разделять их принципы, убеждения, даже если вовсе не сочувствую им…
— И потому вы, чувствуя наконец угрызения совести, решились освободиться от тлетворного влияния ваших друзей и обратились за милостыней к нам?..
Скаррон побледнела.
— Я не понимаю, на что ваше величество намекаете.
— Будто бы? Мы хотим спросить, не раскаиваетесь ли вы в тех благочестивых предприятиях, ради которых ваши благородные друзья дают вам подачки?
— Я никогда не думала, — проговорила Франсуаза дрожащим голосом, — что короли, которые стоят на такой недосягаемой высоте, имеют время и охоту издеваться над несчастными бедняками, которые обращаются к их милосердию!.. Позвольте мне удалиться!..
Она хотела поклониться, но зашаталась и почти без чувств упала к ногам Людовика XIV.
Король был добр от природы, он никак не ожидал, что его слова произведут такое потрясающее действие, и ему стало чрезвычайно жаль эту бедную женщину, так беспомощно лежавшую у его ног. Он заботливо приподнял ее и довел до кресла, потом достал золотой флакон с каким-то спиртом и заставил ее понюхать. Через несколько минут Франсуаза пришла в себя, открыла глаза и с бесконечной признательностью взглянула на короля.
— Благодарю вас, сир, мне лучше! — проговорила она, возвращая флакон.
— Оставьте у себя этот флакон на память о том, что король Людовик Четырнадцатый умеет быть великодушным даже и к своим врагам, и притом же, — прибавил он, улыбаясь, — он может еще пригодиться вам в течение нашего разговора. Приглашая вас сюда, мы имели в виду поговорить не об одной только пенсии. Нам достоверно известно, что в вашем доме бывают собрания, которые под личиной религиозных бесед имеют целью составление самых возмутительных заговоров против короля и государства!
— Великий Боже! — воскликнула Франсуаза и закрыла руками свое бледное лицо.
— Как видите, мы имеем весьма точные сведения. Вы, конечно, понимаете, что нам стоит только черкнуть пером — и все ваши достойные друзья переселятся на вечное житие в Бастилию, где уж им, конечно, не придется больше сочинять разные истории о перчатках и мнимо умерших сыновьях Гастона Орлеанского. Но чувство собственного достоинства не позволяет нам обратить внимание на этих грязных, мелких людишек! Что же касается вас, мадам, то мы не только прощаем все ваши заблуждения, но, кроме того, желая сделать вас совершенно независимой от этого преступного общества, назначаем вам пенсию в две тысячи ливров!
— Ваше величество! — воскликнула Франсуаза вне себя. — Я не смею… не должна принять эту милость! Я…
— Ни слова более! Пусть угрызения вашей совести будут единственным наказанием за все ваши проступки.
Король кивнул ей головой и хотел удалиться, но Скаррон загородила ему дорогу. Она бросилась перед ним на колени и схватила его за руки:
— Государь! Делайте со мной, что хотите!.. Бросьте меня в Бастилию, подвергните всей строгости закона, но прежде выслушайте меня!.. Я могу перенести все на свете, все мучения, все пытки, но только не презрение Людовика Четырнадцатого, для которого я готова пожертвовать и своей жизнью, и спасением своей души, и о котором я день и ночь беспрестанно думаю!.. С самого детства меня преследовали величайшие несчастия, но я точно каким-то чудом оставалась цела и невредима! Мне невольно начала приходить мысль, что Бог не напрасно сохраняет мне жизнь, что Он, вероятно, предназначает меня для какой-нибудь великой цели… В тысяча шестьсот пятьдесят втором году, когда я в первый раз увидела вас во время торжественного въезда в Париж, какой-то тайный голос шепнул мне: «Вот тот, ради кого Господь спасал тебя, вот кому ты должна посвятить всю твою жизнь, все силы и способности».