Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
— Откуда удобнее всего пройти в этот будуар?
— Разумеется, через павильон, тут есть дверь в парк, куда можно убежать в случае неудачи.
— Но как выбраться из парка?
— О, ничего нет легче, ворота парка будут отворены по приказанию королевы!
— Что?!
— Да, мы успели-таки шепнуть ей кое-что!.. Ее величество будет очень рада, если герцогу Орлеанскому удастся скомпрометировать ее неверного супруга.
— Вы меня просто поразили!..
— Королева приказала даже, чтобы у ворот парка была привязана оседланная лошадь!..
— Да вы золото, а не женщина. Не будь здесь общества, я упал бы к вашим ногам!
Гранчини лукаво улыбнулась.
— Я предоставлю вам возможность сделать это в другое время!.. Однако пьеса сейчас кончится — нам надо разойтись.
Гранчини и де Гиш присоединились к остальному обществу. Только один человек тревожно следил за ними, это был Филипп Орлеанский.
В одиннадцать часов вечер закончился. Король взял под руку Лавальер, любезно простился со своим братом и его супругой и, сделав общий поклон, удалился из павильона.
За ним, разумеется, разошлись и все остальные.
Вернувшись к себе, Филипп поспешил в комнату Лорена, который встретил его с сияющим лицом: ему удалось напоить графа Нуврона и выведать у него пароль.
— Теперь он проспит богатырским сном до завтра! — смеялся Лорен. — Я таки кое-что подсыпал ему в последний стакан вина.
— Какой же пароль?
— «Всё или ничего». Через час я явлюсь к вашему высочеству.
Версаль погрузился в глубокий сон, все огни были потушены, только в кабинете короля виднелся свет. Людовик XIV был сильно озабочен объяснением с Лавальер. Он боялся, что эта пылкая, страстная женщина устроит какой-нибудь скандал, который может скомпрометировать герцогиню Орлеанскую, и рассчитывал на предстоящем свидании упросить Анну, чтобы та не сердилась, если он, для ограждения ее имени и чести, будет обращаться с нею холоднее и сдержаннее обыкновенного.
Едва успел король пройти к герцогине, как Филипп Орлеанский и Лорен неслышными шагами проскользнули в галерею, которая сообщалась с Павильоном Ассамблеи. Лорен был в маске и держал потайной фонарь, который, освещая окружающие предметы, оставлял в тени его самого.
— Всё или ничего, — шепнул герцог первому часовому.
Тот почтительно посторонился и пропустил обоих кавалеров.
Та же история повторилась со вторым и третьим часовыми, оставалась только одна дверь, которая вела в павильон.
Тут все дело чуть не испортилось часовым, спросившим довольно громко:
— Кто идет?
— Всё или ничего, дружище! — поспешил шепнуть герцог, и солдат тотчас же пропустил их.
Вот они в павильоне. Вот та дверь, которая отделяет их от преступной жены и вероломного брата. Затаив дыхание, на цыпочках, они подкрались к двери и стали прислушиваться.
В соседней комнате говорили вполголоса, но все же можно было различить умоляющий голос короля и грустные, прерываемые рыданиями ответы Анны.
Мало-помалу разговор стал нежнее, любовнее, послышались поцелуи…
— Теперь пора! — прошептал Лорен.
Филипп толкнул дверь, и они очутились в будуаре герцогини. В комнате царствовал полумрак, но свет фонаря был достаточно ярок, чтобы осветить фигуры короля и Анны, которую он держал в своих объятиях.
— A, сир, — неистово крикнул Филипп. — Вот вы как охраняете честь вашего брата!.. Теперь мне понятно, мадам, почему вы так чуждаетесь вашего мужа!
Король был бледен, как полотно.
— Филипп, прошу тебя… успокойся… это… страшное недоразумение… мы ожидали встретить здесь… герцогиню Лавальер…
Герцог Орлеанский дико захохотал:
— Какой стыд! Король Франции унижается до лжи!..
Но я не так прост, чтобы позволить одурачить себя этой сказкой! Нет, я кровью смою этот позор!
Он выхватил шпагу и бросился к королю. В это самое мгновение Лорен бросил фонарь, оставив трех действующих лиц в совершенной темноте.
— Был и будет всегда дурак!.. — прошептал он и, выбежав из комнаты, бросился в парк.
— Часовой, огней!!! — громовым голосом закричал король. — Нуврон, де Брезе, Фейльад, все сюда!.. Бегите, дорогая Анна, — шепнул он герцогине, которая поспешила скрыться.
В ту же минуту сбежались придворные, слуги, часовые — все со свечами в руках.
— Маршал Фейльад, мы приказываем вам арестовать герцога Орлеанского! Он должен находиться под домашним арестом в Сен-Клу. Немедленно отвезите его туда под конвоем!
В ту же ночь герцог был препровожден в Сен-Клу. Когда он остался один в спальне и, измученный душевно и физически, бросился на свою постель, ему послышалось, что кто-то тихонько отворяет потайную дверь.
— Кто там?! — крикнул он. — Неужто ты, Лорен?!
— Разумеется, я!
— Увы! Все погибло, все испорчено!..
— Еще бы! Самый преданный друг короля не мог бы оказать ему такой услуги, как вы своей безумной выходкой!
— Слушай, Лорен, я никогда не отличался ни рассудительностью, ни настойчивостью в исполнении моих планов, но теперь я во что бы то ни стало исполню свое намерение — моя жена должна умереть!
— Именно теперь-то этого и нельзя сделать!
— Почему?
— Потому что при настоящих обстоятельствах подозрение в ее смерти непременно падет на вас. Прежде чем предпринимать что-либо, вам нужно примириться с королем, а это может случиться не раньше, как через несколько месяцев. К тому времени ваш пыл совершенно остынет!
— Моя ненависть к герцогине будет продолжаться вечно!
— Вы всегда так говорите! А потом я же остаюсь виноват.
— Если ты не веришь моим словам, то я готов дать тебе письменное приказание!
Филипп быстро вскочил с постели, схватил лист бумаги и написал, что приказывает Лорену погубить герцогиню Орлеанскую каким бы то ни было способом.