Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
— Ну что, ваше высочество, — спросил Лорен герцога, — она кротка теперь как ягненок?
Свирепый взгляд был единственным ему ответом.
— Следуйте за мной, господа, — сказал Филипп резким тоном.
Три любимца переглянулись с изумлением и молча последовали за Филиппом. Придя в свой кабинет, герцог обратился к Лорену с невыразимым бешенством:
— Если ты еще когда-нибудь осмелишься вмешиваться в мои семейные дела, то я прогоню тебя как последнего лакея и сделаю тем же самым нищим, каким ты был до той минуты, когда я бросил на тебя свой благосклонный
Де Гиш, вы будете исполнять обязанности Лорена, пока его кровь не поостынет в обществе конюхов и егерей!
Все стояли, точно пораженные громом. Первый опомнился д’Эфиа, он схватил за руку Лорена и вытащил его в соседнюю комнату.
— Ступайте к себе и не попадайтесь ему на глаза. Он так взбешен, что способен убить вас!
— Ага, — пробормотал сквозь зубы Лорен, — так один из нас лишний — и твой бараний мозг сообразил это! Хорошо же, ты сам произнес свой приговор!
На другой день герцогиня Орлеанская в присутствии мужа объявила девице Лавальер, что она освобождает ее от обязанности статс-дамы.
— Мое спокойствие так же, как и мои обязанности по отношению к супругу, запрещают пользоваться дольше вашим обществом, — сказала она грустно, но холодно.
Не позже, чем через час, Лавальер, разгоряченная, вся в слезах, уже сидела в карете, которая должна была отвезти ее в Сен-Жермен.
Герцог был в восторге от послушания жены и в самом отличном расположении духа уселся играть в ландскнехт.
Едва наступили сумерки, как к замку прискакала целая толпа всадников.
— Его величество! — воскликнул д’Эфиа, сидевший на террасе, и бросился со всех ног в комнаты, чтобы известить об этом герцога.
— Король?! — проговорил Филипп, сильно бледнея. — Что бы это значило?.. Где герцогиня, позовите, отыщите ее… Вы, де Гиш и д’Эфиа, ступайте встречать короля, а я побегу отыскивать герцогиню. — И он, как безумный, бросился в комнаты Анны.
— Король приехал! — закричал Филипп, найдя ее наконец. — Это не предвещает ничего доброго!.. Пожалуйста, объясните каким-нибудь благовидным предлогом отъезд Лавальер!..
— Предоставляю эту заботу вам, месье.
Прежде чем Филипп успел сказать что-нибудь в ответ, двери отворились настежь и в комнату вошел маршал де Брезе.
— Его величество требует вас к себе!
Филипп и Анна молча последовали за маршалом.
Людовик XIV, окруженный своими кавалерами, стоял в той самой комнате, которую только что оставил герцог Орлеанский, и нетерпеливо разбрасывал хлыстиком карты и золотые монеты.
— Простите, ваше величество, — проговорил Филипп нетвердым голосом, — ваш внезапный приезд лишил нас возможности с должным почтением…
Страшный удар кулаком по столу, от которого червонцы и карты разлетелись во все стороны, заставил герцога внезапно умолкнуть.
— Вы смеете еще толковать о почтении! В Сен-Клу забыли, кажется, самые простые правила вежливости! Господа, — обратился он к своей свите, — оставьте нас одних!
— Будьте так добры, герцогиня, объяснить мне, на каком основании вы изгнали из вашего
— Я сделала это по требованию моего супруга.
— Мы так и думали! Ну-с, месье, мы ждем вашего ответа.
Отчаяние, злоба и ревность вдохнули в Филиппа небывалое мужество, и он гордо ответил:
— Я хочу, чтобы моя жена принадлежала только мне одному — и на этом основании считал нужным удалить Лавальер!
— Грубость вашего ответа может быть извинена только откровенностью, с какою он сделан… Вы ревнуете герцогиню, это открытие почти оправдывает в наших глазах ваши невежливые выходки. Чтобы успокоить вас, мы не будем более скрывать наших чувств к девице Лавальер, но взамен этой жертвы мы приказываем вам прекратить ваш позорный образ жизни и оказывать вашей супруге величайшее внимание, предупредительность, быть рабом всех ее желаний и стараться снискать вновь ее расположение.
— Никто не имеет права контролировать мои поступки! Я такой же сын короля, как и вы, сир, и не намерен жить по вашей программе!
— А, так вот как ты ценишь нашу доброту! — вспылил король. — Хорошо, ты увидишь, можем ли мы контролировать твои действия. Слушай же наше последнее слово! Если ты ослушаешься наших приказаний, то мы, нашей королевской властью, расторгнем твой союз с Анной Стюарт и отнимем у тебя герцогство Орлеанское. Если и эти меры не образумят тебя, то тогда королева-мать расскажет тебе, как мы поступаем с лишними братьями!
Король взял под руку герцогиню и вышел в соседнюю комнату, где его ожидала вся свита. Филипп следовал за ним совершенно уничтоженный.
— Мы узнали сию минуту весьма неприятное известие, — сказал король, — что наше расположение к девице Лавальер возбуждает самое превратное толкование. Во избежание этого на будущее время мы публично объявляем, что любим девицу Лавальер, возводим ее в герцогское достоинство и делаем ее госпожой. До нашего переезда в Версаль, — обратился он к герцогине, — мы желаем, чтобы она была под вашим покровительством в Сен-Клу. До свидания, любезный брат, надеемся, что теперь все недоразумения между нами устранены!
Через несколько минут король и вся его свита уже были далеко.
В прелестном загородном домике, окруженном тенистым садом, Мольер упивался блаженством своего медового месяца. Его заветное желание было наконец исполнено — он женился на страстно любимой Арманде. Все улыбались теперь счастливому поэту: король осыпал его своими милостями, слава его гремела, деньги лились на него как золотой дождь. На лето Мольер освободился от всех театральных занятий. Пользуясь полной свободой, он начал писать свое величайшее творение — «Тартюф», в котором хотел выставить ханжество и лицемерие патеров и, между прочим, поместить сцену, разыгравшуюся в доме Лонгевилей. Арманда уехала на неделю в Париж, а Мольер, ожидая с нетерпением ее возвращения, усердно работал. Вдруг он получает письмо, которое, как ураган, налетело на его мирное жилище и поселило в нем страшный хаос и смятение.