Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
— Боже! Какое счастье! Но есть ли у тебя доказательства?
— Как же, все документы в моих руках.
— О, мой возлюбленный Гастон, с каким восторгом я надену на тебя герцогскую корону! Но прежде всего нам нужно устранить Филиппа!
— Говори, что я должен сделать, я на все готов!
— Филипп умрет!.. — прошептала она.
Глаза Лорена засверкали, он молча сжал ее руку.
— Я упрошу короля, чтобы он отправил Филиппа в армию.
— Ты, Лорен, — она коварно улыбнулась, — будешь сопровождать герцога ради моего спокойствия. А там, во время сражения какой-нибудь неосторожный выстрел — и мы свободны! Вечером, как только смеркнется, принеси мне твои документы. Если они вполне законны — я твоя!..
Через несколько минут Лорен как угорелый летел в Париж за своими бумагами.
В то же утро Анна имела продолжительный тайный разговор с королем, потом они вместе отправились в военный совет, где после долгих споров и пререканий было решено объявить войну Испании. Немедленно были разосланы гонцы во все стороны с приказами к различным главнокомандующим. Но решение совета должно было оставаться некоторое время тайной, так что все придворные по-прежнему оставались в величайшем недоумении. Королева Терезия, предчувствуя что-то недоброе, просила аудиенции у короля; тот отговорился недостатком времени. Король оставил у себя на обеде герцога Орлеанского и еще двух-трех самых приближенных особ.
Это маленькое общество оставалось у него до вечера. Разговор, разумеется, все время вертелся вокруг войны. Когда подали свечи, король предложил Филиппу отправиться к герцогине… чтобы выпить у нее шоколад, тот немедленно согласился. Остальные лица также получили приглашение и последовали за королем и его братом.
В это самое время шевалье Лорен входил к Анне, которая ждала его с лихорадочным нетерпением.
— Ну что, все ли с вами? — бросилась она к нему навстречу.
— Все, все, обожаемая женщина! — отвечал тот страстным шепотом. Он весь дрожал.
— Покажите же мне скорее ваши бумаги!
Лорен поставил на стол небольшой ящик из слоновой кости и вынул оттуда несколько бумаг.
— Вот завещание Гастона Орлеанского, а вот свидетельство о моем рождении!
— Все верно! — воскликнула она громким, радостным голосом. — Приветствую вас как настоящего законного сына герцога Орлеанского и как кровного родственника его величества короля Франции!
— А я вместо поздравления приказываю арестовать его! — прогремел сзади чей-то громовой голос.
Лорен обернулся и увидел короля! Взглянув на Анну — та смотрела на него с насмешливой, торжествующей улыбкой, — он все понял.
Обезумев от отчаяния, он бросился к герцогине, чтобы вырвать у нее свои бумаги, но та уже успела запереть их в бюро. К нему подошли два маршала и взяли у него шпагу. Комната наполнилась солдатами.
Филипп Орлеанский смущенно оглядывался вокруг.
— Что все это значит? — спросил он наконец.
— Это последнее действие комедии Мольера «Дон Жуан», — отвечал король. — К несчастью, и вы играете в ней довольно значительную роль!
— Я?!
— Да, месье! Узнаете ли вы этот почерк?
— Да… нет… нет! Это подлог! Мое письмо было сожжено! Я собственноручно сжег его в присутствии Лорена! Я не писал этого письма!..
Злобная усмешка искривила губы Лорена:
— Нет, герцог, это ваша собственная записка, потому что вы сожгли только копию!
— Боже праведный! — Филипп пошатнулся.
— Его высочеству дурно, подайте кресло! — холодно сказал король. — Дайте мне бумаги, милая Анна!
Герцогиня передала ему документы Лорена, король внимательно рассмотрел их один за другим и сжег на канделябре. Лорен тихо застонал.
— С этим дымом улетают все ваши надежды, шевалье, — сказал король. — Вы теперь беднее и презреннее, чем были когда-либо. Если бы мы предали вас в руки закона, вы бы, несомненно, сложили свою голову на Гревской площади, но мы предпочитаем подарить вам вашу жалкую жизнь! Вы и графиня Сен-Марсан навсегда изгоняетесь из Франции, и, если вы решитесь когда-нибудь перешагнуть границы нашего королевства, с вами будет поступлено по всей строгости закона. Герцог де Гиш заключается в Бастилию на пять лет. Уведите пленника!
Солдаты немедленно увели Лорена.
— Что касается вас, Филипп, то мы теряемся, в каких выражениях высказать вам наше негодование. Вы оставите двор и отправитесь в Кресси, в действующую армию! Только тогда, когда вы вернетесь с поля чести, покрытый лаврами, мы отнесемся к вам с большей мягкостью. Пусть этот суровый путь наведет вас на сознание вашего долга и обязанностей! До отъезда в армию вы будете находиться под арестом.
Король и Анна остались вдвоем. Он крепко сжал ее руку:
— Дорогая Анна, буду ли я когда-нибудь в состоянии вознаградить вас за вашу безграничную преданность?
— Вы уже сделали меня бесконечно счастливой — вы отдали мне ваше сердце!.. — отвечала она.
Он страстно обнял ее.
Анна посмотрела в его лучезарные глаза и прошептала:
— Вот моя лучшая награда!..
Глава VII. Судьба королев
Королевский гнев, подобно молнии, обрушился на виновных. Ужас охватил аристократию, в Париже ходили самые странные слухи. Королева-мать, уже три года кряду страдавшая раком груди и не принимавшая в последнее время никакого участия в государственных делах, страшно встревожилась, узнав об аресте Филиппа, и сделала попытку защитить своего младшего сына от гнева брата. Людовик XIV холодно выслушал мать. Но, несмотря на все мольбы и слезы, Филипп Орлеанский, сопровождаемый маршалами, отправился в северную армию.
На другой день на всех площадях столицы генерал-профос возвещал жителям об отнятии всех прав у шевалье де Лорена и графини Сен-Марсан, как совершивших государственное преступление, и об изгнании их из Франции. Все спешили теперь отвернуться от этих людей, подвергшихся королевской опале, и заботились об одном только, чтобы скрыть свои прежние дружеские отношения с ними, потому что каждый дрожал перед могущественным повелителем, чей гнев не щадил ни родственных уз, ни знатных имен. С трепетом и величайшей осторожностью приближались теперь к опасной герцогине Орлеанской, этой лукавой, злой женщине, которая стала как бы первым министром короля. Теперь только все поняли, как глубоко любил король Анну Орлеанскую и какую жалкую роль играли его другие фаворитки.