Люси Салливан выходит замуж
Шрифт:
— Приезжай завтра вечером ко мне, — предложила я альтернативный вариант.
Однако я не смогла скрыть от себя, что перспектива увидеть Дэниела обрадовала меня. В свою очередь, эта радость меня встревожила. Подобные чувства необходимо срочно пресечь.
— Я встречу тебя после работы, и дальше поедем вместе.
— Нет! — быстро возразила я. Такая длинная поездка вдвоем с Дэниелом убьет меня. Я сгорю от стыда.
Когда я повесила трубку, мои коллеги стервятниками набросились на меня.
— Кто это был?
— Это Гас звонил?
— Что
— Вы опять с ним спите?
В ожидании приезда Дэниела я волновалась и судорожно взвешивала все за и против. Точнее, все против. Против того, чтобы Дэниел целовал меня. Ну и что с того, что мне казалось, будто я влюбилась в него. На самом-то деле я знала, что это не так! Просто я была в смятении из-за ухода матери и приняла свои расстроенные чувства за любовную горячку, вот и все. Поцелуй Дэниела был следствием необычного стечения обстоятельств.
Отчаянно пытаясь привести свои волосы в порядок, я убеждала себя взглянуть на происшедшее беспристрастно. Тем временем папа ласково наблюдал за мной. Он не был бы так ласков, если бы знал, ради кого я причесываюсь.
А я продолжала размышлять. С одной стороны была я. Запутавшаяся, ранимая, нуждающаяся в сочувствии, только что лишившаяся дома, готовая влюбиться в первого, кто скажет ей доброе слово.
С другой стороны был Дэниел — мужчина, который привык иметь много секса и у которого не было секса уже три дня. И естественно, он не был слишком разборчив в том, с кем утолить свой голод. Я оказалась под рукой. И он попытался утолить голод мною.
Понятно. Просто он не был разборчив.
И к тому же Дэниел любил вызов. Слова Карен в тот субботний вечер только подтвердили то, что я и так знала. Дэниел, наверное, приударил бы за собственной матерью, если бы думал, что она сможет оказать достойное сопротивление.
Хотя бы один раз в жизни я должна сдержать саморазрушительный импульс. Я не влюблюсь в Дэниела. Я буду вести себя не так, как всегда.
Как только я открыла ему дверь, моя решимость не влюбляться в него сначала пошатнулась, а потом рухнула. Он был так красив, так привлекателен, что я была неприятно поражена. С чего это вдруг он стал таким сексуальным? Никогда раньше за ним такого не наблюдалось — во всяком случае, я не замечала. От смущения и радости я залилась краской, заулыбалась и совершенно разочаровалась в себе.
— Здравствуй, — буркнула я его галстуку.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня. Из кухни донесся рев:
— Эй ты! А ну, убери руки от моей дочери, мерзавец!
Дэниел торопливо отпрянул. Я же почувствовала себя, как голодный человек, перед носом которого помахали пакетиком чипсов, но в руки не дали.
— Проходи, — обратилась я к воротнику его рубашки.
Со мной вдруг случился приступ неуклюжести. Ведя Дэниела через прихожую, я стукнулась бедром о телефонную тумбочку и притворилась, что мне не больно, боясь, что он предложит утишить боль поцелуем. Потому что я не смогла бы отказаться.
— Снимай пальто, — предложила
Меня раздражало, что от присутствия Дэниела я так расклеилась. Я была совершенно выбита из колеи — разумеется, только временно. И только потому, что мои родители разошлись. Но все равно мне нужно было защищаться.
Я решила, что не останусь с ним наедине, а потом он уйдет и я больше его не увижу. Хотя бы некоторое время. Пока не приду в норму.
Воплощая свой план в жизнь, я заставила Дэниела пройти в кухню, где сидел папа.
— Добрый вечер, мистер Салливан, — робко поздоровался Дэниел.
— Нет, каков наглец! — прорычал в ответ папа. — Он посмел появиться мне на глаза после того, как обошелся с моей дочерью как… как… с уличной…
— Что ты, папа, — пришла я в ужас. — И вообще этого больше не повторится.
— Совсем нету совести, — продолжал кипятиться папа еще некоторое время. Но потом все-таки замолчал.
— Не хочешь чаю? — спросила я плечо Дэниела.
— Ты собираешься печь оладьи? — грубо перебил меня папа.
— Какие оладьи?
— По средам у нас всегда оладьи.
— Но сегодня же четверг.
— Четверг? Тогда где рагу?
— А по четвергам должно быть рагу?
Он с укором посмотрел на меня.
— Прости, папа, со следующей недели я буду делать все, как ты привык. А сегодня, может быть, тебя устроит пицца?
— Пицца, которую приносят на дом? — заинтересовался он.
— Ну да, — ответила я, не понимая, какая еще бывает пицца.
— Не из холодильника? — уточнил папа, и надежда, засиявшая на его лице, согрела мне сердце.
— Господи, нет.
— Здорово, — обрадовался он. — А пиво можно заказать?
— Ну, конечно.
Казалось, что папа находится на пороге осуществления мечты всей его жизни. Мать никогда бы не допустила такой расточительности, как заказ пиццы на дом. И пива.
Я набрала номер доставки пиццы, но папа забрал у меня трубку, желая лично обсудить ингредиенты.
— Что такое анчоусы? А, хорошо, киньте парочку. Каперсы? Что это? Ага, это я тоже буду. А эти ваши анчовусы пойдут с ананасами?
Я втихомолку восхищалась терпением Дэниела, хотя до сих пор не решилась посмотреть ему в глаза.
Когда принесли пиццу и пиво, мы втроем уселись за стол и поели, после чего папа снова стал бросать на Дэниела свирепые взгляды. Причем делал он это скрытно, искоса, чтобы Дэниел не заметил. Конечно, Дэниел заметил. Напряжение было невыносимым, поэтому, прикончив пиво, мы дружно перешли на виски.
Иногда папа отвлекался на то, чтобы обругать какого-то политика, выступающего по телевизору («Высуни язык, чтобы все увидели, какой он черный от всей той лжи, которой ты нас тут накормил!»). И в эти моменты Дэниел начинал энергично жестикулировать, подмигивать, махать головой в сторону двери. Наверное, хотел, чтобы мы воспользовались этой дверью и ушли в другую комнату. Например, в гостиную, чтобы повторить то, что там произошло.