Лжедмитрий Второй, настоящий
Шрифт:
По обеим сторонам дороги на протяжении тысячи шагов стояли широким коридором дворцовые стрельцы числом до полутора тысяч. Они касались один другого плечами, поставив железные пищали на землю.
В пути любимец царя Богдан Бельский тихо сказал Поссевино:
– Наш государь не имеет обыкновения частным образом беседовать о таких важных вещах, как вера. Он опасается, как бы между ним и вами не возникла неприятность, которая потом перенесется на заключение мира с Баторием и принесет вред.
– Я надеюсь не подать повода к такому виду неприятностей. Но без этой беседы мое посольство будет неполным, – ответил Поссевино.
Сопровождающий
Поссевино въехал во внутреннюю часть дворца, и ему сразу предложили сойти с коня. У нижних ступеней царского крыльца его встретили сановники из самых важных и повели к царю.
В большом приемном зале топталось большое количество бояр и боярских детей. Все они стояли молча и важно. Все, как один, были бородатые, в шапках и ярких одеждах. Совсем было непонятно, с какой целью они стоят здесь в таком большом количестве.
Поссевино провели в другой зал. Здесь находились люди рангом повыше и числом поменьше. Их было около ста и они уже сидели, а не стояли, располагаясь по длинным скамьям вдоль стен зала.
За все время беседы они ничего не сказали. Только изредка в острые моменты раздавались их возмущенные крики.
Иван Грозный начал с того, что повторил слова Бельского о своем нежелании вести религиозный спор из боязни нанести вред делу перемирия.
– Ты видишь, – сказал он, – я уже вступил в пятидесятилетний возраст, и жить мне осталось немного. Воспитан я в вере, которая одна является истинной, и не должно мне ее менять. Но я не осуждаю тебя за то, что ты, исполняя поручения Папы Григория Третьего, заботишься о римской вере. Поэтому ты можешь говорить, что тебе будет угодно.
– Светлейший государь! – ответил Поссевино. – Знай же, что великий первосвященник ни в коей мере не желает, чтобы ты менял древнейшую греческую веру, которой следовали отцы твоей церкви. Напротив, он призывает, чтобы ты оберегал ее и удерживал из нее все истинное, что сохранилось от римской веры. Именно стремление к единству веры заставило его святейшество заботиться о союзе между двумя христианскими государями. И в защите против неверных и поганых не может появиться более крепких уз, чем узы общей веры. Единство веры при помощи других христианнейших государей поможет тебе стать императором всего Востока.
На это царь сказал:
– Что касается власти над Востоком, то это Божья земля, и ее по своему дозволению Господь даст кому захочет.
При имени Господа все бояре по стенам, как один, перекрестились.
– А что касается, чья вера старше, мы уже с самого основания христианской церкви приняли христианскую веру, когда брат апостола Петра Андрей пришел в наши земли. Впоследствии Владимир только распространил ее шире. Поэтому мы в Московии получили христианскую веру в то же самое время, что и вы в Италии. И храним ее в чистоте, в то время как у вас в римской вере семьдесят вер. И ты в этом мне свидетель, Антонио. Ты говорил мне об этом в Старице.
– В римской вере нет семидесяти вер, – возразил Антонио. – А есть одна вера, которая придает анафеме все эти семьдесят ересей. Да, Христос даровал всем своим апостолам одинаковое
– Мы знаем и Петра, и многих других первосвященников: Климента, Сильвестра, Агафона, Вигилия, Льва, Григория и прочих. Но каким же образом следуют Петру его преемники, если живут нечестно?
– Что касается честности или нечестности их жизни, я не буду говорить об этом много, потому что люди с обычной наглостью наговаривают. Вот ты, светлейший государь, унаследовал свою власть от Владимира через пятьсот лет. И если бы кто захотел протестовать против твоей власти, разве не следовало обличить его по заслугам и наказать? Так и в случае с нашим первосвященником.
Иван не вынес замечания:
– Да, он получает престол, но знай же, что который Папа не по апостольскому преданью станет жить, тот Папа волк есть, а не пастырь.
У Антонио Поссевино хватило смелости сказать:
– Почему же ты тогда обратился к нему со своими делами? Почему же ты и твои предшественники в своих обращениях называли его пастырем церкви?
Иван пришел в бешенство, вскочил, поднял посох и закричал:
– Это какие-то деревенские люди на рынке научили тебя разговаривать со мной как с равным, как с деревенщиной!
Некоторые из бояр оживились и стали возмущенно говорить, что этого посла следовало тотчас же утопить в воде.
Поссевино не испугался и спокойно ответил:
– Я знаю, что я говорю со светлейшим и мудрым государем, по отношению к которому я всегда проявлял свою верность и покорность. Ты, государь, сам мог это видеть при заключении мира. И ты сам разрешил мне все смело говорить в защиту римской церкви.
К удивлению бояр, государь опустил посох и успокоился. Царь снова сел и уже спокойно выдвинул главные свои четыре упрека, не дающие ему с уважением относиться к римскому первосвященнику.
Что Папу носят в его кресле. Папа не Христос, а престол, на котором его носят, не облако. Те, кто его носят, не ангелы. Не подобает Папе уподобляться сыну Божьему.
Что он носит крест на ногах. Целуют его ногу в сапог. А на сапоге распятие Господа Бога нашего. Пригожее ли это дело?
Что бреет бороду.
Что мнит себя Богом.
Поссевино опять спокойно и с достоинством отвечал:
– Что великого первосвященника иногда носят в кресле, делается не из чванства, а для того, чтобы в торжественные праздники благословить как можно больше народа. А что касается креста, который он носит на ногах, с самого начала народы припадали к ногам апостолов. А крест прикреплен, как символ Христа, чтобы люди целовали не ногу, а крест. И сам Господь через пророка своего Исайю говорил: «И придут цари и будут целовать прах ног твоих». Вот как высоко ставил Господь своих пророков над языческими царями. А борода у Папы есть. Он часто ее не бреет вовсе.
Царь Иван к этому времени, видно, устал. Он разрешил Антонио поцеловать его руку и милостиво отпустил его:
– Я не только дам тебе поцеловать ее, но и обниму тебя.
К большому удивлению окружающих, он дважды обнял Поссевино, потому что немного раньше перед этим они уже думали, что случится с головой его.
Царь прислал к обеду Поссевино трех знатных людей с кушаньями и питьем. И попросил прислать ему то место из пророка Исайи, которое он привел.