Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
— В наших семьях разводов не было. Как думаешь, откуда у Лоти возьмётся второй муж, если первый жив и здоров? — усмехнулся рай Реотан. — Вот поэтому в Пророчестве говорится, что первому её мужу отпущен всё тот же год жизни после рождения ребёнка.
— Я так понимаю, второму мужу, эта участь уже не грозила?
— Вот поэтому я отдал Руану другому и лишь потом забрал её себе. Да только боги ничего не дают задаром, за все их благодеяния нужно платить.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Палевский.
— Дети — дары любви. А что такое любовь, Таятан?.. Чего молчишь? Неужели жизнь ничему тебя не научила? Ну так знай,
Палевский зорко глянул на гостя и на его лице промелькнуло озабоченное выражение.
— С чего вы так решили?
— Тебе не утаить своих помыслов. Я же говорил, что нахожусь не только в Томасе, часть меня живёт в тебе и твоём сыне.
— Я надеялся, что вы выразились фигурально, — признался Палевский лихорадочно соображая, что ему делать в сложившейся ситуации.
При всей самонадеянности его не очень грела мысль заполучить во враги незримого короля древности, который был самым выдающимся правителем в истории эреев, во всяком случае, так утверждал Ник. Он сказал, что именно рай Реотан король Зимы дал мощный толчок развитию их цивилизации — мол, где угрозами, где подкупом, где военным давлением он объединил четыре самых крупных королевства и создал Коалицию Священных королевств, что вызвало невиданный ранее расцвет наук и ремёсел. По словам Ника, Реотан был чрезвычайно умён и всегда добивался своего — чего бы ему это ни стоило.
«В таком случае придётся договариваться», — вздохнул Палевский. Чёткого плана у него не было, поэтому он не представлял, каким образом подступиться к делу и заблокировать в мозгах Штейна того, кто предположительно являлся частью его бессознательной памяти. Присущая любому живому существу она по-прежнему была терра инкогнита даже для него, самого выдающегося учёного в области генетики. Ник тоже заявил, что не знает, как это делается, но обещал помочь, в меру своих умений. В общем, сложилась патовая ситуация, грозящая перерасти в преимущество древнего интригана. Палевский лихорадочно обдумал все «за» и «против» и решил идти на уступки.
— Рай Реатан, вы слишком сильны, чтобы Томас смог вас подавить. Хотите вы того или нет, но со временем вы его вытесните. Так не пойдёт. Как вы сами сказали, у него своя жизнь, а у вас своя. Единственно, кто может вас остановить, это вы сами, — приступил он к переговорам.
Реотан бросил на него укоризненный взгляд.
— От тебя, своего потомка, я ожидал большего, но ты унаследовал характер своих предков по линии дома Лета. О них нельзя сказать, что им не хватало ума, но они, как правило, проигрывали мне. По причине того, что были честны и прямолинейны до дурости, совсем как ты сейчас.
— А вы, значит, нет? — сказал Палевский с раздражением.
— Я — нет. И знаешь почему? А потому, мой мальчик, что после отца мне остался кусок скудной промёрзлой земли размером с Исландию, разорённый Риоголиз и совершенно пустая казна. Будь из меня такой же переговорщик, как из тебя, я сдох бы с голоду, причём в самый первый год правления. И ладно я, вместе со мной загнулись бы все те, кто остался верен короне королевства Зимы, — Реотан иронично улыбнулся. — Вот вы с Никотаном решили, что загони судьба современных чернокожих в условия Севера и они сразу же поумнеют. Нет, не поумнеют.
Взбешённый Палевский со стуком поставил бокал.
— Вы не смеете называть нас паразитами! — с яростью выдохнул он. — Да, мы бежим, чтобы найти прибежище там, где может статься ничего нет. Но это не главное. В любом случае на Земле нам нет места. Я мог бы, но не хочу убивать миллиарды людей, чтобы вампиры могли занять место под солнцем. И нет, мы не бросаем человечество в беде. Наши КБ разрабатывают проект щита, который должен защитить планету от губительного излучения. Эти работы замедляют нашу экспедицию, но я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы и здесь успеть вовремя. Земля не погибнет. Она получит щит, а человечество — шанс на выживание. Хотел бы я сказать, что люди обязательно выживут, но я не Господь и стопроцентной гарантии дать не могу. Наши учёные лишь полагают, каким будет излучение, а что будет на самом деле никому не известно.
— Я же говорю, в тебе больше от дома Лета, чем от дома Зимы. Лично я выбрал бы геноцид и щит, — хладнокровно заметил Реотан.
— Вампиры — вчерашние люди. Каково им было бы жить после этого? Вы об этом подумали? — устало парировал Палевский. При его железобетонной уравновешенности вспышка ярости угасла так же быстро, как и вспыхнула.
— О том и речь. Они должны забыть, что когда-то были людьми. Впрочем, твой способ не хуже моего. Вдали от Земли они забудут о ней, а тебя будет греть благородный поступок по отношению к человечеству. Таятан, в душе ты романтик, но в жизни политик — к счастью для тех, кого ты ведёшь за собой.
— Надеюсь, что так, — Палевский вопросительно глянул на собеседника. — Так что будем делать с Томасом? Вы хотите окончательно его похоронить?
Испытывая его терпение, Реотан налил себе страшно дорогого коньяка и со смаком выпил.
— Не переживай. Это не я, а Томас потихоньку растворяет меня в себе и, думаю, скоро я полностью исчезну. Ну а ты в его лице приобретёшь ещё одну головную боль, — предупредил он.
— Ничего, переживу, — не смог скрыть облегчения Палевский, хотя с каждым разом циничный и умный гость из прошлого нравился ему всё больше.
Пришедший в себя Штейн ушёл, и он мысленно обратился к Нику, находящемуся в комнате по соседству.
«Ну, что ты обо всём этом думаешь?»
«Думаю, нужда в могущественном друге, возникшем из-за детской травмы Томаса, теперь отпала, и он постепенно перестаёт отделять его от себя».
«Удивительно, что Реотан выглядит реальной личностью».
«Ничего удивительного, это же рулат, реконструкция реальной личности… — Ник помедлил. — Кстати, это означает, что Штейн его прямой потомок. Помнится, наследник дома Зимы был младше меня, но я ни разу его не видел».