Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
— Томас, умоляю тебя! Я сделаю всё, что прикажешь, только возьми Алису с собой! — выкрикнула она, не помня себя от страха. Как бы ни переменилась её жизнь, дочь по-прежнему была смыслом её существования.
— Да успокойся ты! Или мы попадём в аварию! — рыкнул Штейн и оттолкнул её от себя. — Тамара, перестань истерить. Во-первых, Алиса теперь и моя дочь. Естественно, она улетит вместе со мной. Во-вторых, ты ошибаешься, это не астероид.
После его слов Тамара обмякла на сиденье.
— Слава богу! — облегчённо прошептала она.
— Не радуйся раньше времени. Уж лучше был бы астероид. С ним куда проще. Пустил
— Гнусный ты вампир! Сколько можно меня мучить? Скажи уже, наконец, что нас ждёт!
— Ну нет! Тебе нужны доказательства, и ты их получишь, причём не от меня, а от сотрудников обсерватории. Если думаешь, что они будут петь под мою дудку, то можешь приехать уже без меня. Или перепроверить в любой другой обсерватории, — резко проговорил Штейн и нажал на педаль газа. — Скоро мы будем на месте. Так что сиди и, пока можешь, наслаждайся неведением.
Ничего не ответив, Тамара отвернулась и уставилась во тьму за боковым окном, расцвеченную редкими огоньками строений, мелькающих за деревьями. Как и во время бегства из поместья Штейна, ей было одиноко и тоскливо. Жизнь для неё вновь потеряла смысл. Больше она не хотела знать, от чего погибнет Земля, сейчас ей хотелось лишь одного, чтобы поездка никогда не кончалась и тот, кто сидит за рулём, был рядом с ней до самого конца. Вот только она скорей отрезала бы себе язык, чем сказала ему об этом.
Штейн периодически поглядывал на Тамару и удивлялся самому себе. С ней он чувствовал себя так спокойно и хорошо, как ни с одной из женщин. «Будь она вампиркой, я бы приударил за ней и тогда, кто знает, что бы из этого вышло. Доведись мне выбирать между Эльзой и Тамарой, я, пожалуй, выбрал бы Тамару», — лениво подумал он. И в самом деле, Эльза будоражила его, создавая эмоциональное напряжение, что не слишком ему нравилось, а Тамару он воспринимал как тихую гавань, где можно укрыться от житейских невзгод. «Вот только мне не суждено в неё войти. Может, оно и к лучшему», — вздохнул Штейн.
— Включить тебе радио? — поинтересовался он и Тамара, помедлив, кивнула.
Так вышло, что ему попалась музыкальная волна и их окутала мелодия воды и света, под которую обычно медитируют. Звеня и переливаясь, она пела о счастье единения с миром и собой и Штейн, погрузившийся в умиротворённое состояние, даже вздрогнул, когда Тамара потребовала выключить радио.
«Чёртовы бабы! Никогда не поймёшь, что у них на уме», — сердито подумал он и связался по менталу с Палевским, намереваясь рассказать ему кто такая Тамара Сабурова. Этого требовало дело, в котором он отводил ей главную роль.
Конечно, Палевский был не в восторге, что глава СБ инсценировал побег менталистки, но план одобрил.
***
Штейн не ошибся в выборе. Убедившись, что вампиры действительно хотят спасти человечество от губительного излучения, Тамара пошла ему навстречу и он, чтобы ввести свою ставленницу в политический истеблишмент Земли, начал всеми силами продвигать её по иерархической лестнице ЦРУ.
Со временем, обретя влияние, госпожа Сабурова действовала умно, жёстко и решительно из-за чего вскоре получила кличку леди Ястреб и заодно предложение баллотироваться в Палату представителей США от штата Висконсин, который стал основным местом её жительства. Как только ей позволили средства, она купила дом поблизости от Йеркской обсерватории
Глава 23-5
Девушка-кофе и тибетское вино, сдобренное богами, искином и занозой в сердце
По возвращении домой Ник сразу же направился в лабораторию, где проводил всё своё время, за исключением сна, занятий с Мари и походов в столовую. «Сейчас подай мне обед, а в восемь вечера выведи данные по центральному процессору», — распорядился он, войдя внутрь большого помещения, заставленного оборудованием.
«Слушаю и повинуюсь, мой райделин», — отозвался тиаран. И хотя Ким очень старался, чуткое хозяйское ухо уловило в его голосе нотки смирения, смешанные с отчаянием, ранее не свойственные его верному помощнику. «Крейд! — нахмурился Ник. — Как же не ко времени появился искусственный интеллект. Конечно, это чудо из чудес, но неизвестно, сколько ещё он оттянет на себя ресурсов тиарана. Даже не знаю, стоит ли его сохранять. Думаю, второстепенные устройства забарахлили неспроста. Похоже, искин подворовывает ячейки памяти», — заключил он, крайне недовольный тем, что у него возникла ещё одна проблема, требующая немедленного разрешения.
Тем не менее обед был приготовлен в его вкусе и Ник, покончив с остальными блюдами, взял в руки крошечную чашечку с кофе. К нему он пристрастился с той поры, когда ему взбрело в голову взять себе в любовницы эфиопку. Случилось это в шестнадцатом веке, где он сделал кратковременную остановку и вышел из хронокапсулы.
Конечно, не хватало сопутствующего ритуала приготовления кофе, тем не менее по вкусу он был точно таким же, каким его варила молчаливая темнокожая девушка с необычными для своего племени зелёными глазами. Впоследствии кофе такой варки назовут кофе по-арабски. Перед тем как отбыть в другой век, Ник хотел вернуть эфиопку в родное племя, живущее в соседнем оазисе, но она, когда он с этим намерением вошёл в шатёр, успела перерезать себе горло, хотя он ничего не говорил ей о расставании.
Девушки уже давно не было на свете, а он до сих пор помнил её кофейный запах, смешанный с запахом раскалённого на солнце песка, стройное длинноногое тело, а ещё нежность и страсть, сквозящие в каждом движении, и любовь, что светилась в прекрасных глазах, похожих на чудесные изумруды. Ник не спросил её имени и в его памяти она так и осталась безымянной. «Если бы Мари любила меня с той же страстью, что чернокожая девчонка, наверное, я был бы счастлив, но она не любит меня, а лишь играет в любовь. Такая же притворщица, как её мать», — мрачно подумал он и, поставив опустевшую чашечку, вдруг понял, что впервые не получил удовольствия от любимого напитка.
Сердясь на всех и вся, и прежде всего на Мари, Ник решил, что пора её навестить и наказать за то, что она испортила ему настроение.
Он застал девушку за тем, что она стояла перед зеркалом и разучивала фигуры фотайес, бального эрейского танца, схожего с французским котильоном.
— У тебя неплохо получается, — сказал он, видя, что, увлекшись, Мари не замечает его присутствия.
Заслышав его голос, она резко обернулась, и он едва не отшатнулся от неё. Вместо утончённой красавицы на него смотрела клоунесса с грубо размалёванным лицом. Особенно безобразно смотрелись выпученные глаза, скошенные к переносице.