«М» - значит молчание
Шрифт:
Дейзи замолчала, достала из кармана носовой платок и высморкалась.
— Даже связанная, она пыталась освободиться. Ее ногти были сломаны, а обшивка сиденья в некоторых местах порвана. К ее пяткам пристали травинки. Ей удалось разбить окно, но к этому времени убийца, должно быть, уже засыпал яму землей.
Она сделала паузу, пытаясь справиться с волнением. Мне оставалось только ждать, давая ей возможность молчать столько времени, сколько ей требовалось. Воздух словно сгустился вокруг нас. Я представила жуткую давящую темноту, окружавшую Виолетту. Кричать было бесполезно: толстый слой земли заглушал любой звук. Полная тишина и абсолютная темень.
Дейзи продолжала говорить, адресуя свои слова скомканному платку:
— Я спросила Никольза… спросила, как она умерла. Он сказал, что от нехватки кислорода. Я забыла подробности технического описания. В общем… глубина нашего дыхания регулируется давлением кислорода в артериях и содержанием углекислого газа, какого-то пи-аш, контролирующего рефлексы в легких. Когда кислорода недостаточно, дыхание ускоряется. Человек старается вдохнуть кислород… и инстинктивно глотает воздух. Сердце начинает учащенно биться, а тело заливает потом. Начинаются боли в груди, которые все время усиливаются. Дыхание учащается, но при каждом вдохе расходуется все больше кислорода и выделяется все больше углекислого газа. Потом начинаются галлюцинации. Он сказал, что постепенно все системы ее организма прекращали функционировать, и в конце концов наступило своего рода успокоение… когда она смирилась со своей участью… Можете ли вы представить себе такую смерть? Я все время думаю о том, как ей было страшно, холодно и темно в этой яме… и никакой надежды на спасение.
Повинуясь инстинкту самосохранения, я попыталась стереть в своем воображении эту жуткую картину. Я могла понять дилемму, которая стояла перед Никользом. Изложив факты, он обрисовал ситуацию, которую Дейзи не забудет до конца жизни. Но если бы она узнала страшные подробности из неофициального источника, то была бы шокирована еще больше. Остается надеяться только на то, что время излечит ее боль.
Дейзи снова высморкалась и взяла шесть круглых черных колец, лежавших на столе.
— Вот, он отдал их мне.
— Что это?
— Мамины браслеты. Настоящее серебро. Я отполирую их и буду носить — последний ее подарок. — Она положила их обратно на стол. — Вам, наверное, надо идти?
— Да.
— Вы закончили работу?
— Не совсем. Давайте посидим во дворе. Нам нужен… нужно пространство. — Я чуть было не сказала «нужен воздух», но вовремя спохватилась. Вот уж воистину — в доме повешенного не говорят о веревке.
Мы сидели на заднем дворе в свете уходящего дня, и я излагала причины, по которым Фоли никак не мог быть причастным к смерти ее матери.
— Уже легче, — сказала она.
— Это все, что я смогла сделать. От того, что случилось с вашей матерью; у меня холодеет кровь.
— Сменим тему. Каждый раз, когда я об этом думаю, начинаю задыхаться. Что вам еще осталось сделать? Вы сказали, что не совсем закончили работу.
— Я хочу узнать, откуда у вашей матери появилась та собачка.
Она не ожидала такого вопроса.
— Это был подарок.
— От кого?
— Не знаю. А какая разница?
— У собаки были документы?
— Вы имеете в виду, была ли у нее родословная? Наверное. А в чем дело?
— Чистопородный шпиц должен был стоить очень дорого даже в то время. Я думаю, что именно этот человек — таинственный любовник — купил Виолетте щенка. Вот почему она так носилась с ним — это был подарок!
Она задумалась.
— Да, я понимаю. Вы кого-нибудь подозреваете?
— У меня из головы не идет Джейк. Виолетта подала против него иск в суд из-за того, что его пес загрыз ее собаку.
— Я помню. Карликовый пудель Поппи. Мама водила его гулять. Питбуль Джейка напал на него и загрыз на месте. Мама была вне себя от горя.
— Так, может быть, он думал, что, подарив нового щенка, компенсировал потерю?
— Вы собираетесь спросить у него об этом?
— Вряд ли. Я не могу заставить его сказать правду. Хорошо бы найти заводчика и узнать, кто заплатил за собаку. Возможно, ничего не получится, но думаю, что попробовать стоит. Еще живы люди, которые помнят те события.
— Я приготовлю ужин. Нам надо поесть.
Пока Дейзи возилась на кухне, я порылась в папке и вытащила фотокопию списка частного бизнеса в Сирина-Стейшн за 1952 год. Заводчиков собак там не было. Черт побери, в этом мире все непросто. Так, две ветеринарные клиники, пять ветеринаров и три магазина товаров для домашних животных. Я достала телефонную книгу и проверила еще раз. В ней тоже не было заводчиков, зато упоминалось шесть ветеринарных больниц, пятнадцать магазинов товаров для животных и двадцать семь ветеринаров. Сравнив адреса, я увидела, что ни один человек из моего списка не занимается этим бизнесом в настоящее время. Я, конечно, не думала, что собачья парикмахерская передается от отца к сыну, но считала, что выгодный бизнес может покупаться и продаваться в течение многих лет, сохраняя первоначальное название. Но не в этом случае.
Я решила обзвонить магазины для домашних животных, повторяя свой вопрос. Сложно было придумать причину, по которой кто-то мог заинтересоваться информацией о продаже породистого шпица весной 1953 года, а говорить правду мне совсем не хотелось. Так что моя речь звучала примерно так:
— Собаку много лет назад убили по причинам слишком сложным, чтобы я могла их здесь изложить. Я ищу заводчика. Это случилось весной 1953 года. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто разводил шпицев тогда в этом районе?
Ответы варьировали от лаконично-грубых «нет» до длинных историй о любимых собаках и о том, как они погибли, и рассказов о кошках, пересекавших государственные границы для того, чтобы встретиться со своими хозяевами после долгого путешествия. Короткие ответы были следующие:
— Понятия не имею.
— Ничем не могу помочь.
— Извините, босс ушел на весь день, а я работаю здесь только три недели.
— Попробуйте позвонить в ветеринарную клинику доктора Вэйтера на Донован-роуд.