«М» - значит молчание
Шрифт:
— Я видела этого дракона — на кимоно, которое висит у Дейзи на двери ванной, — сказала я.
— Это кимоно ее матери. Этот образ навсегда запечатлелся в моей памяти.
Я мысленно перенеслась в машину с погребенной в ней заживо Виолеттой и представила себя на ее месте. Принимая во внимание размеры «бель-эйр», кислорода в ней было достаточно для того, чтобы продержаться довольно долго. Удушье, наверное, было медленным, умирала она долго. Люди, страдающие астмой или эмфиземой легких, понимают, какие она испытывала страдание и панику. Я же могла об этом только догадываться. Тем не менее я вдруг задышала глубоко, с удовольствием и облегчением, словно только что вырвалась оттуда.
Закончив украшать торт, Лайза открыла холодильник и поставила его на полку. Сняла куртку и бросила ее на спинку стула.
— Так в чем дело?
Я собиралась подойти к этому вопросу деликатно и издалека, но вид дракона настолько поразил меня, что я брякнула без всяких экивоков:
— Я думаю, что вы солгали мне насчет Фоли.
— Что? — Она казалась застигнутой врасплох. В ее голосе прозвучали удивление и обида, словно ее незаслуженно обвинили: другие могли солгать, но она нет. — Я солгала?
— Да, вы солгали. Речь идет о времени, когда Фоли вернулся домой.
Она взяла со стола и тут же положила обратно тюбик с голубой глазурью, которую использовала для изображения земли, на которой извивался дракон. Очевидно, мои слова прозвучали недостаточно убедительно, потому что она ничего не ответила.
Я повторила попытку:
— Послушайте, Лайза. Его рассказ о тридцати четырех годах жизни был последовательным. Возможно, он опустил один или два пункта, но большая часть его подтвердилась.
— Откуда вы это знаете?
— Потому что я сама все проверила и могу засвидетельствовать.
— Я не понимаю, к чему вы клоните.
— Лайза, пожалуйста, не пытайтесь обманывать и дальше. Для этого слишком поздно. Фоли сказал мне, что не вернулся домой в ту ночь, и ваше утверждение просто чушь.
— Чего вы от меня хотите? Чтобы я извинилась?
— Передо мной незачем извиняться. Вы его подставили.
— Я его не подставляла. Во всем, что с ним случилось, он виноват сам.
— С вашей помощью.
— Простите, вы пришли сюда, чтобы облить меня дерьмом? Зря стараетесь. Мне его и так хватает.
Я в знак примирения подняла руки.
— Вы правы. Беру свои слова обратно. Жизнь и без того трудная штука.
— Спасибо.
— Просто расскажите мне, что произошло. Послушайте, мне жаль Виолетту, я хочу понять, что случилось в тот вечер. Вы были дома или нет?
— Почти была.
— Что это значит? Были где-то поблизости?
— Не придирайтесь, не то я не скажу ни слова.
— Простите. Пожалуйста, продолжайте.
Наступила пауза, а потом она неохотно сказала:
— Ко мне пришел Тай. Он припарковал свою машину на аллее, мы сели в нее и стали целоваться. Я была меньше чем в двадцати ярдах от дома, так что если бы что-нибудь случилось, сразу бы прибежала. Виолетта знала о том, что он придет, потому что мы говорили об этом, и она разрешила.
— Хорошо. Это уже кое-что. Сколько времени вы пробыли в машине?
— Довольно долго. Когда я наконец вошла в дом, в спальнях было темно. Я заглянула в комнату Дейзи и увидела, что с ней все в порядке. Я не заходила в спальню ее родителей. Возможно, Фоли там не было, если он так говорит. Позднее я не могла признаться в том, что была так безответственна, что оставила ребенка без присмотра, поэтому придумала насчет времени. Когда представитель шерифа начал давить на меня, что мне оставалось делать? К тому моменту я загнала себя в угол и настаивала на своих показаниях.
— Понимаю.
— Ну вот, теперь вы все знаете.
Лайза облегченно вздохнула, а я подумала о том, что мы наконец добрались до истины. У меня была своя версия, и я медленно, но верно продолжала отрабатывать ее.
— Вы поехали жить к своему дяде в Колорадо, не так ли?
— Да.
— Я слышала, что прожили вы там недолго.
— Да, не сложилось. — Она подошла к раковине и намочила губку, чтобы вытереть кухонный стол. Потом собрала в ладонь хлебные крошки и стряхнула их в раковину.
— Вам больно говорить об этом?
Она грустно улыбнулась:
— Не знаю. Я никогда и ни с кем не говорила об этом.
— Вы помните, что сказали мне при нашей первой встрече?
— Насчет чего? — Она отодвинула в сторону кухонную утварь, вытирая и под ней тоже.
— О том, что вы потеряли и Виолетту, и Тая. Вы сказали: «Это судьба. Нет смысла жалеть об этом».
— Должно быть, я была настроена философски. На меня это непохоже.
— Вы забеременели?
Она взглянула мне прямо в глаза.
— Да.
— В ту ночь?
— Это был первый и последний раз, когда я была с Таем, и до рождения ребенка не была больше ни с кем.
— Что стало с ребенком?
— Я отдала его на усыновление. Хотите посмотреть фотографию?
— Конечно.
Лайза отложила губку в сторону и сняла медальон в форме сердечка. Она открыла его и показала мне. Внутри была черно-белая фотография Виолетты. Она чуть сдвинула ее в сторону, и под ней оказалось фото новорожденной девочки. Малышка выглядела слабенькой, сморщенное личико — не самый красивый ребенок, которого я когда-нибудь видела, но далеко и не урод. Лайза склонилась над фотографией с выражением грусти и гордости.