М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Гиллельсон Максим Исаакович

добился махровых эполет и счастлив как медный грош 2.

Он хочет писать к тебе. В последнюю экспедицию

я командовал летучею сотнею казаков 3, и прилагаемая

копия с приказа начальника кавалерии объяснит тебе,

что твой Руфин еще годен к чему-нибудь; по силе моих

ран я сдал моих удалых налетов Лермонтову. Славный

малый — честная, прямая душа — не сносить ему голо­

вы. Мы с ним подружились и расстались со слезами на

глазах. Какое-то черное предчувствие мне говорило, что

он будет убит. Да что говорить — командовать летучею

командою легко, но не малина. Жаль, очень жаль Лер­

монтова, он пылок и х р а б р , — не сносить ему головы 4.

Я ему говорил о твоем журнале, он обещал написать,

если останется жить и приедет в Пятигорск. Я ему

читал твои стихи, и он был в восхищении, это меня

обрадовало...

11 Лермонтов в восп. совр.

321

А. В. ДРУЖИНИН

ИЗ СТАТЬИ

«СОЧИНЕНИЯ ЛЕРМОНТОВА»

Во всей истории русской литературы, за исключе­

нием личности Пушкина, с каждым годом и с каждым

новейшим исследованием становящейся ближе и ближе

к сердцу нашему, мы не находим фигуры более симпа­

тичной, чем фигура поэта Лермонтова. Загадочность, ее

облекающая, еще сильнее приковывает к Лермонтову

помыслы наши, уже подготовленные к любви и юностью

великого писателя, и его безвременною кончиною,

и страдальческими тонами многих его мелодий, и не­

обыкновенными чертами всей его жизни. Большая часть

из современников Лермонтова, даже многие из лиц, свя­

занных с ним родством и приязнью, говорят о поэте как

о существе желчном, угловатом, испорченном и преда­

вавшемся самым неизвинительным к а п р и з а м , — но ря­

дом с близорукими взглядами этих очевидцев идут

отзывы другого рода, отзывы людей, гордившихся друж­

бой Лермонтова и выше всех других связей ценивших

эту дружбу. По словам их, стоило только раз пробить

ледяную оболочку, только раз проникнуть под личину

суровости, родившейся в Лермонтове отчасти вслед­

ствие огорчений, отчасти просто через прихоть моло­

д о с т и , — для того чтоб разгадать сокровища любви,

таившиеся в этой богатой натуре. Жизнь Лермонтова,

до сей поры еще никем не рассказанная, известна нам

лишь весьма поверхностно, а между тем она изобилует

фактами, говорящими в пользу поэта красноречивее

всех дружеских панегириков. Лермонтов умел быть сме­

лым в то время, когда прямая и смелая речь вела к ве­

ликим б е д а м , — он заявил свою преданность русской

музе в ту пору, когда эта муза могла лишь подвергать

322

своих поклонников гонению и осуждению света. Когда

погиб Пушкин, перенесший столько неотразимых обид

от общества, еще не дозревшего до его п о н и м а н и я , —

мальчик Лермонтов в жгучем, поэтическом ямбе первый

оплакал поэта, первый кинул железный стих в лицо тем,

которые ругались над памятью великого человека. Не­

милость и изгнание, последовавшие за первым подви­

гом поэта, Лермонтов, едва вышедший из детства, вы­

нес так, как переносятся житейские невзгоды людьми

железного характера, предназначенными на борьбу

и владычество. Вместо того чтоб тосковать в чужом крае

и тосковать о столичной жизни, так привлекательной

в его л е т а , — он привязался к Кавказу, сердцем отдава­

ясь практической жизни, и мало того что приготовил

себя самого к разумной военной д е я т е л ь н о с т и , — но

с помощью своего великого дарования сделал для Кав­

каза то, что для России было сделано Пушкиным. Когда

быстрая и ранняя литературная слава озарила голову

кавказского изгнанника, наш поэт принял ее так, как

принимают славу писатели, завоевавшие ее десятками

трудовых годов и подготовленные к знаменитости.

Вспомним, что Байрон, идол юноши Лермонтова, возил­

ся со своей известностью как мальчик, обходился со

своими сверстниками как турецкий паша, имел сотни

литературных ссор и вдобавок еще почти стыдился

звания литератора. Ничего подобного не позволил себе

Лермонтов даже в ту пору, когда вся грамотная Россия

повторяла его имя. Для этого насмешливого и каприз­

ного офицера, еще так недавно отличавшегося на юнкер­

ских попойках или кавалерийских маневрах под Крас­

ным Селом, мир искусства был святыней и цитаделью,

куда не давалось доступа ничему недостойному. Гордо,

стыдливо и благородно совершил он свой краткий путь

среди деятелей русской литературы, которая, нечего

скрывать, в то время представляла много искушений

и много путей к дурному. События последнего, самого

великого, самого плодовитого года в жизни знаменитого

юноши почти неизвестны. Как человек, Лермонтов,

может быть, в эту пору был незамечателен, а временами

и г р е ш е н , — но как поэт, он, видимо, переживал эпоху

необыкновенную (и, по всей вероятности, имевшую