М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
у него на к о л е н я х , — темно, кони привязанные ржут,
рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром бес
прерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хо-
435
тел осторожно спустить голову на шинель, но при этом
движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался
недвижим, и так пробыл, пока приехали дрожки, на
которых и привезли бедного Лермонтова на его квар
тиру.
Не знаю, насколько займет читающую публику мое
воспоминание
было в продолжение двухмесячного моего знакомства
с Лермонтовым. Надеюсь, что наконец перестанут
видеть во мне княжну Мери и, главное, опровергнут
несправедливое обвинение за дуэль.
ВОСПОМИНАНИЯ
(В пересказе В. Д. Корганова)
Воображение рисует нам великих людей либо кра
савцами, либо уродами. Лермонтов не был красив, но
и не так безобразен, каким рисуют его и каков он на
памятнике; скулы там слишком уж велики, нос слиш
ком неправилен; волосы он носил здесь летом коротко
остриженными, роста был среднего, говорил приятным
грудным голосом, но самым привлекательным в нем
были глаза — большие, прекрасные, выразительные.
Характера он был неровного, капризного: то услужлив
и любезен, то рассеян и невнимателен. Он любил пове
селиться, потанцевать, посмеяться, позлословить; часто
затевал пикники и кавалькады, причем брал на себя
нелегкую обязанность распорядителя. Бывало, велит
настлать досок над Провалом, призовет полковую му
зыку, и мы беззаботно танцуем над бездною, точно
в этой комнате 1. Сначала многие из нас, барышень,
боялись ступить на этот помост, но, глядя на Лермон
това, с увлечением носившегося в мазурке, и мы наби
рались смелости, потом привыкли, танцевали, и —
ничего... В гроте он бывал, но редко. Фантазия публики
приписывает этому гроту такое значение в жизни поэта,
какого в действительности не было. Некоторые дей
ствующие лица в «Герое нашего времени» взяты авто
ром, так сказать, с натуры; по крайней мере, в Груш
ницком многое напоминает Кулебякина-Немирного: 2
в княжне Мери можно найти сходство с m-lle Кинья-
ковой 3, Вера списана с личности, в которую Лермонтов
был влюблен и которая не жила в Пятигорске 4. Печо
рин — тип тогдашних молодых людей... В течение по-
436
следнего месяца он бывал у нас ежедневно; здесь, в этой
самой комнате, он охотно проводил вечера в беседе,
играх и танцах. Бывало, сестра заиграет на пианино,
а он подсядет, свесит голову на грудь и сидит так
неподвижно час и два. Никому он не мешает, никто его
и не тревожит.
Зато как разойдется да пустится играть в кошки-
мышки, так удержу нет! Бывало, поймает меня во дворе,
за кучей камней (они и сейчас лежат там) и ведет тор
жественно сюда... Сестре моей он вписал в альбом
несколько стихотворений... С будущим мужем моим
был в родстве и дружеских отношениях... Не знаю,
правда ли, что Лермонтов прочел письмо к Мартынову,
но только они постоянно пикировались, хотя были
между собою на «ты»: Лермонтов называл его обыкно
венно «Мартышкой» и иными кличками. Мартынов был
глуповат, но — красавец и любимец барышень, что часто
раздражало поэта. Тут же, у нас, 13 июля они немного
повздорили, потом ушли вместе с Л. С. Пушкиным
и кн. Трубецким. Впоследствии я узнала, что Мартынов,
выйдя на улицу, погрозил ему отучить от затрагивания
в обществе, на что получил в ответ:
— Вместо угроз лучше делать дело... Меня не запу
гаешь, я не боюсь дуэли.
На следующий день Мартынов, принявший эти
слова за вызов, послал к нему секундантов, которые
приложили немало усилий, чтоб расстроить дуэль, но
старания их были напрасны; пришлось обсудить усло
вия и наметить место встречи противников. Лермонтов
заявил, что намерен поехать 15 июля в немецкую коло
нию Каррас, куда он часто ездил верхом один или в об
ществе приятелей и дам, он предложил противнику
и всем секундантам встретить его на обратном пути,
что произошло около 7 часов вечера на склоне Машука.
Все сошли с коней, секунданты зарядили револьверы,
расставили дуэлянтов и дали знак стрелять. Лермонтов
подошел к барьеру и стоял спокойно, подняв пистолет
вверх, а Мартынов стал долго прицеливаться, чем вы
звал упрек секундантов, намеривавшихся уже развести
их, но раздался выстрел, и пуля была в груди поэта,
сраженного наповал. В это время мы сидели у окна,
не зная ничего о дуэли. Разразилась гроза, дождь уси
ливался. Мимо окна проскакал Мартынов, спешивший
явиться к коменданту и доложить о дуэли; один из
секундантов поехал за доктором, другой — за дро-
437
гами... После дуэли Мартынов был арестован, но не на
долго, помню его спустя недели две разгуливающим
по бульвару в белой черкеске, в черном бархатном
бешмете на красной подкладке: он, видимо, бравировал