М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
маскарадов, постановки новой оперы или балета,
дебюта приезжей знаменитости, — гусарские офицеры
не только младших, но и старших чинов уезжали
в Петербург и, конечно, не все возвращались в Царское
Село своевременно. Граф Васильев помнит даже такой
случай. Однажды генерал Хомутов приказал полковому
адъютанту, графу Ламберту, назначить на утро полко
вое ученье, но адъютант доложил ему, что вечером идет
«Фенелла» 6
не зная о наряде, не будут на ученье. Командир полка
принял во внимание подобное представление, и ученье
было отложено до следующего дня. Лермонтов жил
200
с товарищами вообще дружно, и офицеры любили его
за высоко ценившуюся тогда «гусарскую удаль».
Не сходился только он с одними поляками, в особен
ности он не любил одного из наиболее чванных из
них — Понятовского, бывшего впоследствии адъютан
том великого князя Михаила Павловича. Взаимные их
отношения ограничивались холодными поклонами при
встречах. <...>
Квартиру Лермонтов имел, по словам Д. А. Столы
пина, в Царском Селе, на углу Большого проспекта
и Манежной улицы 7, но жил в ней не с одним только
Алексеем Аркадьевичем, как заявлено П. А. Вискова-
товым в биографии поэта; вместе с ними жил также
и Алексей Григорьевич Столыпин, и хозяйство у всех
троих было общее. Лошадей Лермонтов любил хороших
и ввиду частых поездок в Петербург держал верховых
и выездных. Его конь Парадёр считался одним из луч
ших; он купил его у генерала Хомутова и заплатил
более 1500 рублей, что по тогдашнему времени состав
ляло на ассигнации около 6000 рублей 8. О резвости
гусарских скакунов можно судить по следующему
рассказу Д. А. Столыпина. Во время известной поездки
Лермонтова с А. А. Столыпиным на дачу балерины
Пименовой, близ Красного кабачка, воспетой Михаи
лом Юрьевичем в поэме «Монго», когда друзья на обрат
ном пути только что выдвинулись на петергофскую
дорогу, вдали показался возвращающийся из Петер
гофа в Петербург в коляске четверкою великий князь
Михаил Павлович. Ехать ему навстречу значило бы
сидеть на гауптвахте, так как они уехали из полка без
спросу 9. Не долго думая, они повернули назад и пом
чались по дороге в Петербург, впереди великого князя.
Как ни хороша была четверка великокняжеских коней,
друзья ускакали и, свернув под Петербургом в сторону,
рано утром вернулись к полку благополучно. Великий
князь не узнал их, он видел только двух впереди его
ускакавших гусар, но кто именно были эти гусары,
рассмотреть не мог и поэтому, приехав в Петербург,
послал спросить полкового командира: все ли офицеры
на ученье? « В с е » , — отвечал генерал Хомутов; и дей
ствительно, были все, так как друзья прямо с дороги
отправились на ученье. Гроза миновала благодаря рез
вости гусарских скакунов.
В Гусарском полку, по рассказу графа Васильева,
было много любителей большой карточной игры и гоме-
201
рических попоек с огнями, музыкой, женщинами
и пляской. У Герздорфа, Бакаева и Ломоносова велась
постоянная игра, проигрывались десятки тысяч, у дру
гих — тысячи бросались на кутежи. Лермонтов бывал
везде и везде принимал участие, но сердце его не
лежало ни к тому, ни к другому. Он приходил, ставил
несколько карт, брал или давал, смеялся и уходил.
О женщинах, приезжавших на кутежи из С.-Петер
бурга, он говаривал: «Бедные, их нужда к нам заго
няет», или: «На что они нам? у нас так много достойных
любви женщин». Из всех этих шальных удовольствий
поэт более всего любил цыган. В то время цыгане
в Петербурге только что появились. Их привез из
Москвы знаменитый Илья Соколов, в хоре которого
были первые по тогдашнему времени певицы: Любаша,
Стеша, Груша и другие, увлекавшие не только моло
дежь, но и стариков на безумные с ними траты. Цыгане,
по приезде из Москвы, первоначально поселились
в Павловске, где они в одной из слободок занимали
несколько домов, а затем уже, с течением времени,
перебрались и в Петербург. Михаил Юрьевич частенько
наезжал с товарищами к цыганам в Павловск, но
и здесь, как во всем, его привлекал не кутеж, а их дикие
разудалые песни, своеобразный быт, оригинальность
типов и характеров, а главное, свобода, которую они
воспевали в песнях и которой они были тогда един
ственными провозвестниками. Все это он наблюдал
и изучал и возвращался домой почти всегда довольный
проведенным у них временем.
Д. А. Столыпин рассказывал мне, что он, будучи
еще юнкером (в 1835 или 1836 году), приехал однажды
к Лермонтову в Царское Село и с ним после обеда
отправился к цыганам, где они и провели целый вечер.
На вопрос его: какую песню он любит более всего? —
Лермонтов ответил: «А вот послушай!» — и велел