Мадам Икс

Уайлдер Джасинда

Пальцы сжались в предупреждении.

— Я ответила. Не имею понятия, что случилось, Калеб. Это застало меня врасплох. Я не знала, как реагировать.

— Это было недопустимо. Мне пришлось заставить Майкла Томпкинса и его педерастическую шлюху-дочь подписать дополнительное соглашение о неразглашении, так что твоя нечистоплотность не просочится остальной части моей клиентуры.

Вздрагиваю от его жестоких и вульгарных оскорблений, которые он так небрежно швырнул. Почему-то

обидно за Джорджию, хотя и не должно быть, и я не смею этого показать.

— Ты работаешь на меня, Икс. Помни это. Это мои клиенты. Мои деловые партнёры. Ты — моё лицо. И когда действуешь подобным образом, когда позволяешь к себе прикасаться... это отражается на мне.

— Прости, Калеб.

— Тебе жаль? Ты разрешила лесбиянке прикоснуться к себе. Почти поцеловать тебя. Позволила ей говорить с тобой в таком тоне. И ты, — я чувствую дрожь в его грохочущем голосе, — ты выглядела так, будто тебя это задело. Будто тебе это понравилось.

— Нет, Калеб, я просто...

— Да, Икс? Тебе пришлось по вкусу то, как она касалась тебя? Нравилось, что ты при этом испытывала? Это было лучше, чем то, что ты чувствуешь со мной? Когда я прикасаюсь к тебе.

Его руки опускаются на мою талию, туда где были её. Он проводит своими губами по моим, языком касаясь верхней губы и носа. В точности повторяя действия Джорджии. Насмехаясь надо мной.

— Нет...

— Нет, кто?

— Нет, Калеб, — это правильный ответ, который он ожидает. Я знаю это. Но боюсь, я потрясена и не могу дышать, поэтому я забыла.

— Нет. Она не способна дать тебе такие ощущения, не так ли?

— Нет, Калеб.

Он развернул меня и сильно толкнул. Я споткнулась и схватилась за стекло витрины. Своими ногами он раздвинул мои больше чем на ширину плеч. Его бёдра напротив моей задницы. Смотрю на отражение в стекле: тёмная кожа моего лица покраснела, я испугана, рот застыл в гримасе, глаза с тяжёлыми веками, влажные губы, ноздри раздуты, а за мной стоит он — бледная кожа, тёмные волосы, мрачные глаза. Точёные черты его лица такие красивые, что причиняют боль.

Его губы шепчут мне в ухо:

— Твои трусики намокли для неё, Икс?

Я качаю головой.

— Нет, Калеб, — лгу я.

— А твои соски, Икс? Они стали твёрдыми для неё?

— Нет, Калеб, — снова лгу.

Я надела серебристо-серое платье А-силуэта, единственное в своём роде, разработанное и созданное по моим меркам известным модельером-студентом, который учится в Нью-Йорке. Оно бесценно, уникально, и это одно из моих любимых платьев.

Руки стянули ткань мне с плеч по обе стороны от молнии на спине. Один резкий рывок, и платье рвётся, падая на пол у моих ног. Я не дышу, не говорю, не двигаюсь. Не смею.

Он расстегнул бюстгальтер, скинул лямки. Руками вынул мою грудь из чашечек и опустил её на холодное стекло. Толкнул меня в спину, нагнув ниже, и теперь моя грудь

расплющилась по нему. Резко сдёрнул вниз мои трусики.

— Калеб...

— Пожалуйста, трахни меня, Калеб, — грубо прохрипел он. — Скажи это, Икс.

— П-пожалуйста... — прохныкала я.

— Я тебя не слышу.

Слышу звук расстёгивающейся молнии, чувствую его плоть у моей. Горячий, жёсткий член, размещённый между половинками моего зада. Он положил свои руки мне на бёдра. Ласкает спину нежными круговыми движениями. Обвивается вокруг талии и ныряет между бёдрами. Прикасается ко мне.

— Я чувствую, как твои соски становятся твёрдыми, ощущаю запах намокшей киски. Это делает нас друзьями, — он шепчет слова мне на ухо, в сочетании с ритмичными прикосновениями, создавая влажный хлюпающий звук между моими бёдрами.

— Ты мокрая для меня, не так ли, Икс?

— Дааа, — простонала я.

— Твои соски затвердели для меня, не так ли, Икс?

— Да, — шепчу я.

Калеб дразнит меня своей эрекцией.

— Она не может дать тебе это, правда?

— Нет.

Я тяжело сглотнула, ненавидя то, что моё тело хочет этого, несмотря на ужас, творящийся у меня внутри, невзирая на комок в горле.

— Так скажи это, — проходит целая минута, пока его пальцы двигаются, доводя меня до края. — Скажи это, Икс.

— Пожалуйста... пожалуйста, трахни меня, Калеб, — прошептала я, и была сразу же вознаграждена внезапным и медленным проникновением.

Чувствую, что всё это неправильно. Жестокое обращение. Манипулирование. Ощущаю себя грязной.

И всё же хочу этого.

Почему?

ПОЧЕМУ?

Что со мной было не так? Да, Джорджия возбудила меня, но сейчас, я всё же гораздо более возбуждённая.

И я не боялась Джорджию.

Толчок, другой, медленное и методическое траханье. Сжимая волосы в кулак, он придавливает моё лицо к стеклу.

Я не вижу его отражения сейчас, вижу только книги: «По ком звонит колокол», «Когда я умирала», «Мёртвые», «Личная комната».

Длинные, медленные толчки. Влажные звуки. Пот на моей спине. Шлепки плоти о плоть. Дышу с одышкой похныкивая. Знаю, как я звучу — эротически. Хныкаю и охаю, постанываю и вздыхаю. Мой голос предаёт меня. Не могу отрицать: меня угнетает, что такой талант, эдакая сексуальная свирепость, подобная непревзойдённая первобытная сила и неумолимая энергия — всё это накаляет меня, и я превращаюсь в беспомощную вещь, созданную для подчинения. В такие моменты я не принадлежу себе, ненавижу и нуждаюсь в этом в равной мере.

Я кончаю, сильно, и ненавижу себя за это.

Он проводит губами по раковине моего уха, пока я лежу, склонившись над стеклом, края которого врезаются в живот, задыхаюсь и почти плачу.

— Кому ты принадлежишь, Икс? — спрашивает он, чётко произнося каждое слово.

— Я принадлежу тебе, Калеб.

Это грубая правда, но я это чувствую.

— Чьё это тело?

Раздался резкий шлепок по моей заднице, но мне совсем не больно.

—Твоё, — пробормотала я, чуть громче шёпота.