Мадам Икс
Шрифт:
— Хорошо.
— Не грусти, Икс. Я вернусь, и мы побудем некоторое время вместе.
— Всё в порядке.
— Икс, — отчитывает меня он, — в чём дело?
— Я не понимаю тебя.
Долгое молчание, дверь полуоткрыта, выражение лица скрыто в дверном проёме.
— Тебе и не нужно.
— Однако мне бы хотелось. Я стараюсь.
— Зачем?
Любопытство, странно острое, слегка нежное. Всё в одном слове.
— Я... ты тот, кого я знаю. То, что у меня есть. Всё, что у меня есть. Но я не знаю тебя. Ты не уделяешь мне много своего времени, себя самого. А когда это происходит... — я пожимаю плечами, не в состоянии сформулировать речь дальше.
— Судя по твоим словам, Икс... на это есть причина. Это предупреждение.
Шаг за дверь. Разговор окончен.
Но я слышу пять слов, вылетающих из моего рта опрометчивыми пулями:
— Я видела тебя. С ней.
— Икс, — рычит он и скалится.
— Та девушка. Она была расстроена. Она была зла на тебя. Я видела, как ты трахнул её, прямо там, в лимузине. Дверь была открыта, чтобы видели все. В том числе и я. И я знаю, что ты видел меня. Ты посмотрел прямо на меня и улыбнулся.
С какой стати я выгляжу настолько сердитой, настолько ревнивой и настолько сведённой с ума?
— Твою мать, Икс.
— Понимаю, что ничего не значу для тебя, Калеб, но обязательно было выставлять это передо мной напоказ?
Я безрассудна. Это безумие.
Дверь с громким хлопком закрывается. БАМ!
— Ты должна очень тщательно обдумать свои дальнейшие слова, Икс, — это произносится голосом, напоминающим острие скальпеля.
Мой подбородок упрямо поднимается вверх.
— Ты тоже.
Три резких и быстрых шага, краткое ощущение невесомости, и я оказываюсь прижатой к стене, как будто ничего не вешу, жёсткие бёдра вжимаются в моё тело, рука на горле перекрывает мне кислород, каким-то образом не причиняя боль.
— Давай проясним одну вещь. Ты принадлежишь мне. А не наоборот. Не стоит говорить со мной так, как будто я должен давать тебе дерьмовые разъяснения по поводу всего, что я делаю, или с кем я это делаю.
Я моргаю. Вижу звёздочки. Тьма обволакивает моё зрение.
— Ты понимаешь меня, Икс? — вопрос произносится так тихо, что почти ничего не слышно.
Я слегка опускаю свой подбородок, а затем вновь приподнимаю его. Меня отпускают. Задыхаясь я падаю на пол, кислород несётся в мой мозг сладким прохладным потоком.
Я едва замечаю, как моё любимое окно затемняется. Мои плечи опускаются, а голова повисает.
— Бл*ть. Икс, извини. Я погорячился, — взгляд прикован ко мне, — ты в порядке?
Я сижу, прислонившись к стене, руки раскинуты в стороны, колени неприлично раздвинуты, подол платья поднялся по бедру. Я задыхаюсь. Едва дышу. Не отвечаю. У меня нет сил.
Или смелости. Которую во мне задушили.
Я обнаруживаю, что мне очень не нравится, когда меня душат.
Мягкая поступь, огромное твёрдое тяжёлое тело присаживается рядом со мной. Он протягивает руку, чтобы коснуться. Нерешительно, нежно.
Меня передёргивает.
Рука исчезает.
— Бл*ть! БЛ*ТЬ! — последнее слово внезапное и пугающее.
Я дёргаюсь, не в состоянии обуздать свою инстинктивно пугливую реакцию.
— Прости, Икс, — рука ложится на моё плечо.
Я сижу очень, очень тихо. Напряжённо. Как замороженная. Глаза закрыты, челюсти сжаты, пальцы рук впиваются в бёдра. Я даже не дышу, пока рука и сопровождающее его присутствие не исчезает. И даже тогда, я могу сделать только медленный осторожный маленький вдох. Наблюдаю краем глаза. Шаги резкие и разгневанные. Двери рывком распахиваются, и закрываются с таким треском, с такой яростной силой, что рама трескается и разлетается в щепки.
Я слышу, как срабатывает дверь лифта, а затем наступает тишина.
Продолжаю сидеть там, где и сидела. Не знаю, как долго. В итоге я снова слышу работающий лифт и мужские голоса.
Лен.
— Мэм? — я слышу его рядом с собой, поднимающего меня на ноги. — Давайте-ка. У меня есть парень, который починит вашу дверь. Почему бы вам не прилечь, а? Вы хотите чаю или чего-нибудь ещё?
Я качаю головой, освобождаясь от рук Лена аккуратно, внимательно и осторожно.
— Ничего, — произношу я шёпотом, мой голос охрип. — Спасибо.
Я иду в свою спальню и ложусь на кровать, по-прежнему одетая в платье. Лен задвигает шторы и включает генератор шума.
— Вы не должны сердить его, мэм. Это глупо. Вы дёргаете тигра за хвост, лучше не раздражайте его. Понимаете, что я говорю?
— Классическая апологетика домашнего насилия, Лен, — мой голос ещё хриплый. Однако не думаю, что у меня появятся синяки.
— Я не оправдываю, а просто говорю.
— Апологетика это... знаешь что, не бери в голову. Спасибо, Лен. На сегодня всё.
— Ладно, тогда, — пауза, — я приду завтра с дизайнером.
— Дизайнером?
— Подобрать наряд для мероприятия с тем богатым ублюдком.
— Вы имеете в виду Джонатана.
— Да, как угодно. Они все, чёрт возьми, одинаковые.
Я не отвечаю. Чувствую, что мои глаза тяжелеют. Игнорирую суматоху в своём сердце, в своей голове, игнорирую жжение в горле и боль в глазах.
Я слышу шум, когда меняют входную дверь, а затем ставится тихо.
Я засыпаю.
***