Мадам Икс
Шрифт:
— Калеб...
— Ты лучшая, Икс.
Его губы на моей коже. Руки пожирают плоть. Пальцы ищут мою влажность, моё скрытое тепло. Внутри меня есть страх, но он только возбуждает. Я боюсь, о... как же я боюсь крадущегося за мной хищника. Боюсь когтей в тени и хищного зверя, чей голод нельзя утолить. Я боюсь, но дрожу от волнения, когда мельком его вижу, и я не удивлюсь, если он пришёл за мной. Когда я вижу его глаза и отблеск лунного света от когтей, то знаю, что он пришёл за мной. Он сожрёт меня, поскольку я — всего лишь мягкая вещь, легко разделываемая плоть.
Но этой ночью? Этой ночью я обнаруживаю собственные когти.
— Нет, Калеб, — я освобождаюсь, обнажённая, но ещё в трусиках. Скрещиваю руки на своей груди, она вздымается от страха, нужды, гнева и бесчисленных бурных эмоций, слишком смешанных и непонятных, чтобы дать им название. — Нет. Ты причинил мне боль.
Тишина полна напряжённости.
Его ноги чётко попадают в штанины брюк, пуговицы на рубашке застёгиваются без промедления. Носки и ботинки также легко надеваются. Пиджак обтягивает мощное предплечье. Рука проскальзывает в карман брюк и вытаскивает телефон, белый экран ненадолго подсвечивается, после чего телефон снова убран в карман. Ключи звенят, вращаясь на указательном пальце.
— Я дам тебе немного времени, Икс, если это то, что тебе нужно. И я говорю в последний раз: прости, что обидел тебя.
Между этими словами есть скрытое обещание: твоё время, чтобы смириться с этим, ограничено.
Вопрос, что кипит внутри меня, когда моя входная дверь закрывается, и я остаюсь одна, очень простой: Смогу ли я смириться? Что делать, если не смогу?
Смогу ли я простить? Должна ли? И хочу ли я этого?
Боюсь, что нет.
И я боюсь того, что будет это означать в ближайшие дни.
ГЛАВА 9
Ты в одиночестве стоишь за моей дверью, спрятав руки в карманы. Волосы гладко зачёсаны назад. Ты одет в смокинг с узким галстуком-бабочкой на шее. Красивый, молодой и уверенный в себе. Жизнерадостный.
Ты мог бы быть Джеем Гетсби.
— Мадам Икс. Добрый вечер, — ты наклоняешься, официально целуя меня в обе щёки. — Прекрасно выглядите.
И это на самом деле так. Стилист прибыл рано утром, притащив с собой до отказа забитую одеждой стойку. Толстый мужчина низкого роста с искусственно посеребренными волосами, одетый в женский брючный костюм бледно-персикового цвета на четырёхдюймовых каблуках, улыбающийся быстрой искренней улыбкой, помог мне перемерить тридцать шесть платьев, прежде чем остановиться на том, что на мне сейчас. Платье, бренд которого я никогда не слышала, сшито дизайнером, чей логотип единственная вышитая буква «Z». Студент или возможно, дизайнер-новичок. Стилист не уточнил, лишь сообщил, что имя дизайнера не имеет значения, но не в этом случае. Платье алого цвета, свободного кроя от бедра, касается пола вокруг моих ног, юбка из лёгкого прозрачного материала, который, кажется, должен просвечивать, но нет. Верхняя передняя часть платья сексуальная, на грани непристойности, но при этом практически ничего не оголяет.
Вырез, полностью открывающий спину, спускается вниз до самого основания моего позвоночника и заканчивается в районе копчика. Треугольник алого шёлка обхватывает меня от шеи до рёбер и каким-то образом делает мою невыдающуюся грудь очень значительной. Тонкая, почти невидимая лента оборачивается вокруг моего горла и застёгивается на крючок и петельку. Стилист прилепил двухсторонний скотч вдоль внутреннего шва на моей груди, не позволяя платью раскрыться и показать больше, чем предполагалось.
Я настаиваю на своей любимой паре чёрных туфлей от «Джимми Чу». Стилист привёз довольно широкий выбор безвкусной, украшенной бриллиантами обуви, и хотел выбрать что-то из них, но я выбираю свои туфли. Если я собираюсь провести вечер, переживая и нервничая, то в привычной обуви буду чувствовать себя лучше. Причёска и макияж сделаны просто, но впечатляюще, волосы собраны на макушке, а несколько прядок свободно спадают, обрамляя моё лицо. Лёгкий макияж — немного теней, блеск для губ и немного румян на скулы.
Твой комплимент звучит с обманчивой лёгкостью. Пока мы ждём лифт, я чувствую на себе твой взгляд, осматривающий меня сверху до низу.
— Всё в порядке, Джонатан? — спрашиваю я резким тоном.
— Всё прекрасно, прекрасно.
— Тогда прекрати пялиться на меня.
Ты поднимаешь бровь и ухмыляешься.
— Ничего не могу поделать, Икс. Ты настолько красива, что это причиняет боль. Я не могу поверить, что Калеб, — ты оглядываешься на Томаса и исправляешься, — я имею в виду Мистер Индиго, позволил тебе пойти со мной.
Томас. Мой телохранитель на этот вечер. Гигантский человек, буквально гигантский. Семь футов роста и чрезвычайно мускулистый. Кожа чёрная, как ночь, наголо бритая голова, взгляд всегда перемещается, наблюдая и оценивая. У него умные и хитрые глаза, и он никогда не смотрит прямо на меня. Он не говорит ни слова, и я не думаю, что скажет без крайней необходимости.
— Честно говоря, для меня это тоже неожиданность.
— Что заставило его изменить решение?
Я позволяю тишине задержаться на мгновение, прежде чем отвечаю:
— Он сам себе на уме, Джонатан. Я не могу говорить о его мыслях, и не буду пытаться.
В двери лифта я вижу отражение Томаса, он выглядит почти весёлым, если к такому мужественному и брутальному лицу можно применить такое обыденное выражение. Звонок объявляет о прибытии лифта. Двери открываются, и Томас шагает внутрь, показывая жестом своей огромной руки нам войти. Я становлюсь в дальний угол по диагонали напротив Томаса, а ты встаёшь рядом со мной. Слишком близко. Твой одеколон слабый, вкусный, лёгкий, пикантный и экзотический. Своей близостью ты заманиваешь меня в ловушку, и хотя ты не смотришь на меня, но каким-то образом всё понимаешь, и я в курсе твоей осведомлённости. Это дезориентирует. Я выдыхаю, успокаивая свои нервы, и хотя дышу неглубоко, ты скользишь своим взглядом по алому шёлку на моей груди, наблюдая, как она поднимается и опускается. Наклоняю голову в сторону, чтобы смерить тебя взглядом, подняв брови и поджав губы.
Ты очаровательно краснеешь и разводишь руками. Я смотрю на тебя, пока ты первый не отводишь взгляд. Затем ты делаешь следующее движение — вытягиваешь руку, встряхиваешь запястьем и показушным широким жестом показываешь фантастически дорогие часы. Bulgari — розовое золото и коричневая крокодиловая кожа.
— Не делай этого, Джонатан, — говорю я, даже не удостаивая тебя взглядом.
— Не делать чего? Я всего лишь посмотрел время.
— Ты сделал из этого шоу. Никого не волнует, насколько дорогие у тебя часы. Такое поведение лишь привлекает внимание к твоей мелкости.