Мадонна будущего. Повести
Шрифт:
— Ах, это уже другой вопрос. Во всяком случае, — заявила она, — могу и полы мыть. Тогда, может, смогу возместить миссис Чёрнер обман: вымою у нее полы.
Он только коротко взглянул на нее:
— Она написала тебе?
— Да, и с большой обидой. Мне вменяется проследить за этой публикой из «вырезок», и она полагает увидеть свое имя в газетах самое позднее завтра утром (то есть — позавчера). И хочет знать, каковы мои намерения.
— И что ты ответила?
—
— Тем самым подразумевая, естественно, что и ты тоже?
— Да, если тебе так угодно, тоже. Но она исключительное явление.
У него мелькнула мысль:
— А на «кирпич» она не пойдет?
— О Боже, нет!
— А в «осколки»?
— Пожалуй, — сказала Мод после длительного раздумья.
Он, очевидно, понял смысл затянувшейся паузы и, поняв, сдержался, помедлил мгновение, чтобы затем повести разговор уже совсем о другом:
— Кажется, ты утверждала, они не кусают!..
— Увы, я ошиблась, — сказала она просто. — Стоит им разок отведать крови…
— И они заглотнут, — рассмеялся Байт, — не только наживку с крючком, но и леску с удочкой, и самого простофилю-рыбака? Разве только, — добавил он, — твоя миссис Чёрнер еще не отведала. Но ей явно хочется.
Мод полностью с ним согласилась:
— И она непременно найдет мне замену.
Он ответил не сразу, вперив взгляд в стеклянную дверь на улицу:
— Тогда ей надо поторопиться… пока это еще злоба дня.
— До тебя что-то дошло? — спросила Мод: ее насторожило выражение его лица.
Он будто прислушивался к чему-то, но ничего не улавливал.
— Да нет, просто это носится в воздухе.
— Что носится?
— Ну, что ей надо спешить. Спешить попасть в газеты. И исчезнуть. — С обоими локтями на столе, сцепив пальцы рук, он чуть наклонился вперед, приблизив свое лицо к ее. — Сегодня меня тянет на откровенности! Так вот: ты — молодец!
Она смотрела на него, не отстраняясь.
— Ты все знаешь — неизмеримо больше, чем то, в чем признаешься и о чем сообщаешь мне. Из-за тебя я окончательно запуталась. И смертельно устала.
Это вызвало у него улыбку.
— Нет, ты — молодец, большой молодец, — повторил он. — Все это, право слово, великолепно — все, что ты сделала.
— Все, что я не стала делать, ты хочешь сказать, и никогда не стану, да, — сказала она, отпрянув, — ты, конечно, это видишь. А вот что ты не видишь, так чем это для тебя, с твоими повадками, кончится.
— Ты — молодец, ты — молодец, — еще раз повторил он. — Ты очень мне нравишься. А для
Итак, они подбили итог и с минуту молчали, а она мысленно вернулась к тому, что вот уже полчаса больше всего ее волновало.
— Что это за «меры» казначейства, о которых сообщили сегодня вечером?
— О, туда послали чиновника — частично, видимо, по просьбе немецких властей, — чтобы наложить арест.
— Арест на его имущество, ты имеешь в виду?
— Да, и для выполнения формальностей — юридических, административных и прочих. Словом, чтобы взять следствие в свои руки.
— Считая, ты полагаешь, что в его деле кроется что-то больше?..
— Больше, чем на виду, — подтвердил Байт, — именно. Впрочем, ничего такого не выплывет, пока дело не передадут — что сейчас и происходит — сюда. Вот тогда и начнется потеха.
— Потеха? — переспросила Мод.
— Да, премиленькая история!
— Премиленькая? Для тебя?
— А почему бы и нет? Чем больше она разрастается, тем милей.
— Странные у тебя понятия, — сказала она, — о том, что мило. Надеешься, следствие на тебя не выйдет? А ты не думаешь, что тебе придется заговорить?
— Заговорить?
— Если следствие на тебя таки выйдет? Как иначе ты толкуешь факты в вечерних выпусках?
— Ты называешь это фактами?
— Ну эти — «Поразительные открытия»?
— Ты что, читаешь только заголовки? «Ожидаются поразительные открытия» — вот так начинается текст. Тебя это взволновало?
Такое вряд ли можно было считать ответом, и она тоже решила быть предельно краткой.
— Взволновало. Прежде всего то, что я лишилась покоя.
— Я тоже, — отозвался он. — Но какая опасность, ты боишься, мне угрожает?
— То, чего ты и сам боишься. Я же не говорю, что тебе угрожает виселица.
Он посмотрел на нее таким взглядом, что она вдруг поняла: ему не до шуток.
— Но общественный позор, так? За то, что я безжалостно понукал его, заманивал в свои игры. Да, — согласился он с прямотой, какой она от него не ожидала, — я уже думал об этом. Только как это можно доказать?
— Если налагают арест на его имущество, значит, и на его деловые бумаги, а среди них и на твои письма к нему. Разве не так? Разве письма не могут это показать?
— Что это?
— Ну, до какого безрассудства ты его доводил — а тем самым и твою причастность.
— Да, но не этим тупым долдонам.
— А там все долдоны?
— Все как один — когда дело касается столь красивых и тонких материй.
— Красивых и тонких, — еле слышно повторила Мод.