Маёвский букварь
Шрифт:
Самым проникновенным фанатом видеофильмов был у нас на базе Лёнчик Островский.
Разумеется, его захватывали ужастики – всякие «Нечто», «Чужой», «Кстро» (или «Экстра»). Ох, и умел же Лёнчик напугать – не хуже самого фильма. До сих пор помню его рассказы про то, как монстр забирается внутрь человека и потом, разодрав ему изнутри живот, выдвигает вперёд мощные челюсти и кусает другого человека. Или как мерзкий инопланетянин влезает в женщину через рот и буквально через минуту вылезает через влагалище уже в образе человека.
Жёсткую порнуху смотрели по комнатам. То есть владелец видеомагнитофона приносил его к вам на дом, оставался с набором кассет на ночь и требовал с вас же деньги – за просмотр.
Не желаешь смотреть – иди спи к соседям.
Чаще порнушки были только ужастики.
Один товарищ с видиком повадился устраивать сеансы в комнате Игоря Шуляка. Игорю вообще с его ночным досугом не везло. Как ни придёт, койка его занята: то мужик спит, то девчонки, то видеосеанс. Долго он ночевал по соседям. Наконец, плюнул, заплатил за три ужастика.
Сидит, смотрит.
Рядом четверо товарищей сидят, вперившись в экран.
А на экране напряжение сгущается – главный герой идёт по лесу, а за ним субъективная камера следит. То есть понятно, что это чудище на него охотится. И вот-вот набросится.
Напряжение расползлось по комнате, и сладкий страх обуял всех видеозрителей.
Все замерли в ожидании жуткой развязки.
И вдруг Шуляк как заорёт! Все как вздрогнут – и снова на экран.
А на экране ничего ещё не происходит – мужик идёт себе по лесу, ни на кого не нападает. То есть эмоциональный Шуляк фальстарт выдал.
Ну, поскольку на экране всё в порядке, все облегчённо вздохнули, и в этот момент самое страшное и случилось.
Но, разумеется, никто уже не заорал и даже не вздрогнул, а наоборот, рассмеялись. Поскольку только что получили как бы прививку от ужаса – спасибо Шуляку.
Виндсёрфинг, мать его!
Осень 88-го. Кооперативы цветут и пахнут, а я решил заделаться профессиональным журналистом. Две этих темы слил в одну Дима Подобедов, пробравшийся в штат гремящего по стране еженедельника «Собеседник». Он выхлопотал для меня персональное задание – написать очерк о первом в Москве кооперативе по виндсёрфингу.
Кооператив расположился на территории водного стадиона (недалеко от станции метро с соответствующим названием), на берегу Химкинского водохранилища.
Хозяин кооператива встретил меня очень радушно – естественно, ему нужна была реклама, а рынок рекламы в ту пору ещё не сформировался, и такие вот статьи в различных популярных изданиях (тиражом за миллион) были для начинающего предпринимателя чуть ли не единственной возможностью заявить о себе.
Разумеется, первым делом, я, как взаправдашний профи, хотел познать суть вопроса – то есть почувствовать на собственной шкуре, что ж это за вещь такая диковинная с иностранным названием – виндсёрфинг.
Нет, по телику я видел, как загорелые гибкие мужики красиво кувыркаются на океанских волнах побережья Штатов и Австралии, умело управляя примитивным судёнышком – доской с торчащим из неё парусом.
В отличие от океана на Химкинском водохранилище был полный штиль. Но ведь и я в отличие от загорелых виндсёрфингистов в этом деле был полный лох.
Меня подвезли к доске с парусом на лодке, сняли загорелого гибкого парня с доски, а меня, в одних плавках, оставили наедине с этим плавсредством.
Стояла осень, конец сентября. Температура воздуха – градусов 18. Температура воды – намного ниже, в чём я сразу же убедился, попытавшись поставить парус по ветру.
Парус меня почему-то не послушался, завалился, я упал в воду, а парус накрыл меня сверху. Схлопотал, в общем, виндом по сёрфингу.
Я повторил попытку. С тем же результатом.
Я снова забрался на доску и попытался поднять из воды мокрый парус. Парус продержался в стоячем положении несколько секунд и завалился снова.
Короче, этот нехитрое упражнение я проделал раз тридцать.
Я посинел и покрылся крупными пупырышками.
Я хлюпал носом. Я стучал зубами. Кусал трясущиеся губы.
Я проклял этот кооператив и весь этот виндсёрфинг, а заодно «Собеседник» вместе с Димой Подобедовым.
Отчаявшись и замаявшись поднимать нестоячий парус, я попытался просто лечь на доску и грести к берегу, но парус, плашмя бултыхающийся на воде, ужасно тормозил и мешал движению.
Я стал махать руками и кричать, чтоб меня забрали, стоящим на берегу. Но ветер уносил мои стоны и проклятия – в ответ с берега мне улыбались и дружелюбно помахивали руками.
Наконец, минут через 45 моего постыдного плавания, ко мне подгребла лодка и улыбающийся загорелый паренёк спросил: «Ну, мол, как оно?»
Разумеется, я ответил «Зд'oрово!»
Отправляясь на это задание, я допустил досадный промах – по легкомысленности не захватил с собой полотенце и сменную одежду. Душевые у кооперативщиков ещё не были построены. Я попрыгал по берегу, напялил джинсы и майку и отправился интервьюировать основного кооператора.
Кооператор решил шикануть и повёз меня ужинать в аэропорт «Шереметьево» – почему, до сих пор для меня остаётся загадкой. Ну, кафе и столовые вечером в советской Москве были уже закрыты, это ясно. Но что – на Ленинградском шоссе приличного ресторана поближе не нашлось?
Видимо, не нашлось. Или кооператор решил сэкономить.
Мы довольно долго ехали к аэропорту, потом долго кушали и беседовали, потом они довезли меня до родного МАИ, а до общаги я уж добирался пешком.
Утром у меня заболело горло, тонзиллит постепенно перешёл в фарингит, фарингит в ларингит, ларингит в бронхит, бронхит выражался громким неподавляемым кашлем, плюс лёгкие начали посипывать да похрипывать – и через пару дней мой щуплый организм стал подавать явные признаки бронхиальной астмы.