Мафия
Шрифт:
— Да. — Ольга Арчиловна вынула из сейфа бланки. — Постановление вынесу, так сказать, не отходя от кассы.
— А кому поручите повторную судебно-медицинскую экспертизу?
— Попрошу главного судмедэксперта Минздрава. Благо он еще здесь.
— Не по телефону, а лично! — поднял палец Латынис.
Дагурова кивнула и сказала:
— На вас будет лежать организация этого мероприятия. И еще одно задание. Поинтересуйтесь окружением Хинчука, образом жизни.
— Уже поинтересовался, — спокойно ответил подполковник.
— Ну, Ян Арнольдович, —
— У Хинчука две страсти: фотографирование и яхта. Коллекционирует дорогие фотокамеры. Очень любит снимать поляроидом. Щелкнет смазливую девицу — и тут же ей портретик на память.
— Но ведь хорошая камера, особенно японская, — это большие деньги!
— А яхта из красного дерева, сделанная в Португалии, — вообще целое состояние.
— У него яхта? — удивилась следователь. — Не с зарплаты же кандидата наук!
— Откуда — стараюсь выяснить. — Хинчук ухитряется содержать на своей «Элегии» целую команду. Капитан — из бичей, некто Семен Кочетков.
— Что за личность?
— Неудачник. Был неплохим моряком, ходил в загранку. А дальше — довольно распространенная история. Узнал, что жена изменяет, когда он в плавании, ну и запил. Раз жена шлюха, значит, решил он, дети не его. И ни копейки в дом. Она подала на алименты. Кочетков ударился в бега. Приютил его Хинчук, Капитан живет на яхте.
— Без прописки, естественно?
— Естественно.
— И милиция не шевелится?
— Только попробовала, Хинчук цыкнул на нее. Да так, что отбил охоту совать нос на яхту.
— Кочетков, Кочетков, — задумчиво проговорила следователь. — По-моему, это зацепочка.
— Вот и хочу за нее ухватиться. В дверь постучали.
— Да, войдите! — откликнулась Дагурова.
В кабинете появился нескладный человек с портфелем, который он бережно прижимал к себе.
— Здравствуйте, товарищ Галушкин, — поздоровалась Ольга Арчиловна. — Легок на помине. Только что о вас говорили.
— Добрый день, — застыл у порога эксперт.
— Неужто готово заключение? — порадовалась следователь.
— Еще вчера, — ответил Галушкин, несмело двигаясь к столу и открывая на ходу портфель. При этом он весьма недоверчиво смотрел на Латыниса.
Тот поднялся.
— Ну, я пошел, Ольга Арчиловна, — сказал подполковник. — Подышу морским воздухом. На берегу…
— Хорошо, — поняла Дагурова оперуполномоченного: отправляется в яхт-клуб. — Потом поделитесь впечатлениями.
Латынис вышел, а следователь обратилась к эксперту:
— Ну, Геннадий Мефодиевич, с чем пожаловали?
— Кое-что интересное сообщу. — Эксперт как-то робко, бочком, пристроился на стуле и разложил перед Ольгой Арчиловной свои бумаги. — Итак, первое. Предсмертная записка «никто не виноват устал», отпечатана на машинке Шмелева.
— Лист находился в каретке, — чуть заметно усмехнулась Дагурова.
— Но ведь могли отстукать на другой и вставить в шмелевскую, — пожал плечами эксперт.
— Извините, — несколько смутилась следователь. — Продолжайте.
— Однако
— Не Шмелев? — заволновалась следователь.
— Да, кто-то другой. И вот почему. Печатали двумя пальцами, и сила удара совсем другая, чем у покойного. Вот для сравнения текст, выполненный самим Шмелевым. Я взял из одного уголовного дела, которое он вел. Покойный же печатал как заправская машинистка, всеми десятью пальцами. Понятно? — показал сравнительные диаграммы Галушкин.
— Понятно.
— Второе. На тех клавишах, по которым стучал неизвестный, и на табуляторе имеются отпечатки пальцев. Они принадлежат не Шмелеву.
«Вот это действительно фактик!» — ликовала Дагурова.
— Хорошо, — кивнула она, — дальше.
— Помимо отпечатков я обнаружил на бумаге с текстом предсмертной записки пото-жировые выделения, тоже не принадлежавшие покойному… Вот, собственно, и все.
— Ничего себе — все! Наиважнейшие сведения! Вы же сами это отлично понимаете.
— Понимаю, — скромно потупился эксперт. — Но…
— Спасибо вам, — не сдерживала эмоций Ольга Арчиловна. — Огромное! И за сроки — тоже. А они в нашем деле…
— Но… — опять негромко произнес Галушкин, почему-то настороженно оглядываясь. — У меня еще-Вернее, я хотел сказать… — Он замолчал в нерешительности.
— Выкладывайте, выкладывайте, — подбодрила его Дагурова.
— Мне вчера позвонили и предложили деньги. — Эксперт стал говорить так тихо, что следователь едва разбирала слова.
— Деньги? — переспросила она. — За что?
— Чтобы я написал в заключении о невозможности определить рисунок оставленных отпечатков пальцев.
— Как это?
— Ну, якобы папиллярные линии смазаны, — пояснил Галушкин. — И знаете, сколько обещали за это? Пятьдесят тысяч! Представляете!
«Искушение серьезное», — подумала следователь.
— И вы?..
— Ольга Арчиловна! — глазами обиженного ребенка посмотрел на нее эксперт. — Как вы могли подумать?! Чтобы я свою честь и совесть…
— Что вы, что вы, Геннадий Мефодиевич, — стала успокаивать его Дагурова. — Ив мыслях не было!
— Категорически отказался, — продолжал Галушкин. — Мол, как вы смеете, и прочее. Бросил трубку. Тут же опять звонок. Теперь уже предложили сто тысяч. Да хоть бы миллион, ни за что бы не продался… Вот, побежал скорее к вам, чтобы вручить заключение. А то, чего доброго, как Николая Павловича…
— Не догадываетесь, кто вам предлагал взятку?
— Голос вроде знакомый, — начал эксперт и осекся.
— Ну? Ну? — подстегнула Галушкина следователь.
— Нет, нет, нет! — замахал руками эксперт. — Это только предположение. Телефон искажает… И потом, может, пошутили… Словом…
Галушкин смешался и замолчал. Ольга Арчиловна так и не смогла вырвать у него признание, пусть предположительное… Хотя была почти уверена, что эксперт знал предлагавшего взятку.
Слишком велик был страх разделить судьбу Шмелева. И не только, видимо, его.