Мафия
Шрифт:
— Какого Дика? — не поняла Дагурова.
— Дедушкина овчарка, — пояснила Светлана. — Понимаете, Дик исчез накануне его смерти. И представьте себе, сегодня заявился. Грязный, ободранный, хромает… Я бы забрала его в Москву, но мы с мужем отбываем в Амстердам, где Аскольд будет работать в посольстве. Так хочется пристроить собаку к хорошим людям. Как Дик любил дедушку, можно сказать, был верным телохранителем…
Оставшись одна, Ольга Арчиловна достала из сейфа перстень. Любуясь старинной работой, подумала: а что, если этот перстень вовсе не тот, который похитили у Гринберг?
Хотелось бы знать наверняка.
Дагурова позвонила в Москву, Вербикову. Начальник следственной части прокуратуры республики был на месте. Ольга Арчиловна доложила о первых результатах расследования и сказала:
— Олег Львович, срочно нужна командировка.
— Куда? — машинально поинтересовался Вербиков.
— В Италию…
— Куда-куда?! — переспросил начальник следственной части, и Дагурова представила его изумленное лицо.
— Точнее — на Сицилию, в Палермо, — спокойно продолжала следователь.
— Кроме шуток? — все еще не мог прийти в себя шеф. — Что, хочешь покончить с ихней мафией?
— Дай Бог к нашей подступиться… Юрий Львович, позарез нужно идентифицировать перстень и предъявить Гринберг для опознания фотографию Ларионова.
— Неужто нельзя как-нибудь по-другому? — после некоторого размышления спросил Вербиков.
— Кто, кроме нас, сделает это? Интерпол? Но мы, к сожалению, с ним еще не контачим. Впрочем, можете вызвать Гринберг в Союз повесткой, — с иронией произнесла Дагурова.
— А где валюта? — серьезно воспринял слова Ольги Арчиловны патрон.
— Это уж ваша "забота. А лететь надо…
— Ну, Дагурова, с тобой не соскучишься, — вздохнул Вербиков. — Ладно, доложу начальству.
— Как там Ян Арнольдович Латынис?
— Какой? — не понял Олег Львович.
— Старший оперуполномоченный МВД СССР. Мы с ним уже работали раньше. Вы же обещали позвонить его начальству…
— Да, да… — вспомнил Вербиков. — Я звонил. Сегодня он вылетает в Южноморск.
— Вот спасибо, что ускорили его приезд. Кстати, Латынис и будет заниматься делом, когда я отправлюсь в Палермо.
— Не кажи гоп…
— Я же знаю: стоит вам взяться — получится, — польстила шефу Ольга Арчиловна.
Вербиков для порядка поворчал, но Дагурова поняла: идея ему понравилась. Начальник следственной части любил неординарные решения.
Непривычными были для меня дни, когда приходилось работать в ночь. Дома толкался один: Галина на работе, а Ксения в школе. Наконец дошли руки до всякой мелочевки, на которую раньше не хватало времени. Привел в порядок все дверные ручки, краны, а из лоджии сделал конфетку. Соорудил встроенные шкафы, насадил вьющиеся растения. Получился сад в миниатюре. И все равно иной раз изнывал от безделья. Пенсионеры зазывали во двор забить козла, но к домино у меня никогда не лежала душа. Пробовал стряпать, однако на этом поприще потерпел полное фиаско. Пожарить картошку, яичницу — вот все, на что хватало моих кулинарных способностей.
За этим занятием — готовил себе омлет — и застал меня подполковник Латынис, прилетевший из Москвы для участия в расследовании смерти Шмелева. Он условился о встрече накануне и явился минута в минуту.
— Разделите
— Благодарю, — сказала Ян Арнольдович.
— Благодарю «да» или благодарю «нет»?
— Второе… Тем более — яйца.
— Запугали всех сальмонеллезом, а напрасно, — сказал я. — Уберечься от этой заразы элементарно. Три основных правила при изготовлении яичницы: брать только свежие яйца — раз, ни в коем случае не употреблять надтреснутые или битые — два, и обязательно мыть перед употреблением.
— Обязательно передам жене, — улыбнулся Латынис. — Она без яиц не может. А я, дорогой Захар Петрович, просто обыкновенный вегетарианец.
— Тогда не смею настаивать. Может, чайку?
— Не откажусь…
За крепким ароматным напитком, в который я обязательно добавляю лесные и полевые травы, присылаемые матушкой, и потекла наша беседа.
Латынис, как выяснилось, хорошо знал Чикурова, работал с ним, раскручивая нелегкие дела. Да и с Ольгой Арчиловной ему приходилось сотрудничать раньше. Перед отъездом из Москвы Ян Арнольдович встречался с Игорем Андреевичем…
— По-моему, Чикуров несколько пал духом, — сообщил подполковник. — Кажется, даже озлобился…
— А вот это напрасно. Конфуций говорил: «Страшно не то, что вас обманули или обокрали, страшно, если вы постоянно помните об этом»…
— Золотые слова, — кивнул Латынис.
— Неплохо бы еще ему напомнить и Шопенгауэра. Он, в частности, призывал: «Если возможно, не испытывайте ни к кому враждебности». Хотя сам был отнюдь не стопроцентным оптимистом.
— Но, видать, силен духом. Вот что важно. И раз мы заговорили об этом… Как вы считаете, Шмелев покончил с собой, не выдержав обстоятельств жизни, или это убийство?
— Ян Арнольдович, скажу честно, не хотелось бы навязывать вам свою точку зрения, но подумайте сами: стал бы человек, решивший покинуть этот мир, заботиться о завтрашнем дне?
— И сильно заботился?
— Еще как! Планы строил, а главное, активно осуществлял их. Создал кооперативное бюро по оказанию юридической помощи индивидуалам и кооператорам. А пробить такое дело — ого сколько силы и энергии нужно! Это шашлычникам и перекупщикам дают зеленый свет. Они ведь буквально на корню скупили чиновника. Я узнал — буквально в день смерти Шмелева были подписаны все бумаги. И вдруг — полезть в петлю… А шизофреником он не был.
— Да, — задумчиво произнес Латынис. — Не сообразуется.
— Второе — внучка. Только ею и дышал. Все мечтал понянчить правнуков. К приезду Светланы набил полный холодильник. Продукты самые лучшие, с рынка.
— И буквально за несколько часов до ее приезда повесился. Где логика? — покачал головой подполковник.
— Вот именно, так не бывает.
— Ну а почему Николай Павлович так внезапно ушел на пенсию? — спросил Ян Арнольдович. — Возраст?
— Скорее всего, считал, что его крепко обидели. Вел дело, причем неплохо. А тут ему фактически выразили вотум недоверия, прислали Чикурова. При Игоре Андреевиче следствие развалилось буквально на глазах. Одни свидетели гибли, другие меняли показания на сто восемьдесят градусов…