Магазин работает до наступления тьмы
Шрифт:
Несколько секунд Славик ошарашенно следил за тем, как Женечка, раскинув длинные руки, теснит Лесю к платяному шкафу, а та наскакивает и пытается то ударить, то ускользнуть.
— Чего смотришь, уходи отсюда. — Матильда махнула ножом в сторону двери. — Женечка не будет вечно ее держать.
Славик послушно, вдоль стеночки направился к входной двери. Леся затихла, не сводя с него взгляда. Когда до лестничной клетки, с которой тянуло прохладным воздухом свободы, оставалась всего пара шагов, Славику опять показалось, что глаза Леси светятся отраженным светом, как у кошки. Он помедлил, вглядываясь, а Леся широко и беспомощно ему улыбнулась.
— Я схожу за врачом, — пообещал Славик. — Ты пока подожди здесь, ладно?
Леся быстро застучала оскаленными зубами, поднырнула под Женечкину руку и прыгнула на него. Вцепившись в загривок
— Не открывай рот! — крикнула Матильда.
Славик оттолкнул Лесю, взвыв от боли в израненных ладонях. Леся врезалась в обувную этажерку, попятилась и, потеряв равновесие, тяжело рухнула навзничь. Сапоги, ботинки и лежавшие сверху счета за квартиру разлетелись по всей прихожей. Переведя дыхание, Славик шагнул к Лесе, сам не зная, что сейчас будет делать — скрутит ее или поможет встать, — и увидел на паркете быстро увеличивающееся темное пятно. Его глянцевая кромка подползла к новенькой кроссовке, белая ткань окрасилась алым. Не может быть, даже не подумал, а медленно и вязко выговорил про себя Славик, изо всех сил сопротивляясь осознанию произошедшего, что за бред, не может такого быть…
Леся упала затылком прямо на дверной стопор. Металлический штырь, который Славик собственноручно установил в прихожей, потому что Лесе не нравилось, что входная дверь — старая, открывающаяся внутрь, бабушка так ее и не поменяла, — бьется о шкаф. Иногда они сами налетали на этот штырь, ушибали пальцы ног, и Славик все собирался обтянуть его резиной.
— Ле-есь? — шепотом позвал Славик. Голос совсем пропал. Он склонился над Лесей, но Матильда поспешно оттащила его назад, усадила на мягкие зимние сапоги и что-то сердито сказала. Славик сидел и смотрел на грязные, окантованные мозольной корочкой Лесины пятки. В своем беспомощном несовершенстве они казались такими живыми, такими настоящими, что хотелось согреть их в ладонях, целовать и дышать на них, пока Леся не засмеется от щекотки. Только он не мог даже встать. В голове шумело, Лесины пятки были каменно неподвижны, опять что-то говорила Матильда, и прихожую заполнял незнакомый горьковато-землистый запах…
***
Матильда смотрела на тело несчастной девицы с досадой. Молодое и сильное, оно прослужило бы еще очень долго, но тяжелый дух все выел, оставив после себя склизкий слой скверны. Матильда наклонилась, чтобы убедиться, что тело действительно безнадежно испорчено, и почувствовала, как Женечка трогает ее за плечо.
— Что?
Хрупкое создание указало на оглушенного Славика, неподвижно сидевшего в углу.
— Еще чего, — сказала Матильда. — Пусть сам разбирается. Соседи наверняка уже полицию вызвали.
Создание еле заметно нахмурилось, и перед Матильдой возникла валявшаяся среди счетов глянцевая предвыборная листовка с надписью огромными буквами: «ЭТО — НАША ЗАДАЧА».
— Еще чего, — повторила Матильда и вышла на лестничную клетку. — Ехать пора!
Славик посмотрел на протянутую ему длиннопалую руку, потом перевел взгляд на бесстрастное Женечкино лицо, не понимая, чего от него хотят. На лестнице этажом выше хрустнул замок — кто-то из обеспокоенных шумом соседей решил разведать обстановку.
— Дебилы! — прошипела Матильда, вернулась и, схватив Женечку за локоть, а Славика за шиворот, вытолкала обоих из квартиры.
***
В дверь магазина коротко, но настойчиво постучали.
— Открыто! — отозвался Хозяин, но никто не вошел. Было тихо, только где-то глухо стонали голуби.
Хозяин подождал еще немного, потом сам открыл дверь и вышел на совершенно пустое крыльцо. Посмотрел на новую подкову над дверью, на надпись «Магазин работает до наступления тьмы»… И заметил, как что-то белеет сквозь круглые отверстия в почтовом ящике. Хозяин успел удивиться, решив, что это его утренний отчет, по какому-то недоразумению оставшийся невостребованным. Каждую пятницу — а если Матильда была в ударе, то и чаще — Хозяин опускал в этот ящик письмо с отчетом о работе магазина и поведении подопечных, и в течение последующих нескольких часов письмо изымалось.
Нет, бумага была совсем другая, и сквозь одну из дырочек виднелся край синей сургучной печати. Несколько секунд Хозяин пристально смотрел на печать, потом его щека дернулась, а пальцы сами собой скользнули под шарф, к зудящему шву. Он не получал ответной корреспонденции уже много, очень много благословенных лет.
Магазин закрывается
Матильда осторожно приподняла куклу, оседлавшую чугунную гантель, и сняла с растопыренной пластмассовой ладошки сувенирный наперсток в форме совиной головы. Латунная птица с желтыми стеклянными глазами выглядела очень мило, но надевать эту штуку на палец, пожалуй, не стоило. Матильда вернула наперсток кукле, усадила ее на место и еще раз огляделась. Некогда просторная комната была до самого потолка забита разнообразным хламом. На первый взгляд складывалось впечатление, что здесь жил обыкновенный собиратель-мусорщик, тащивший в дом все подряд — от заплесневелых книг до древних бытовых приборов. Впрочем, он был не чужд фантазии и сооружал из трофеев с помойки весьма любопытные конструкции. Больше всего Матильду впечатлило гипертрофированное подобие «ловца снов» под потолком: с велосипедного колеса свисали на цепях ложки и вилки. Казалось, в этом фанатичном собирательстве не было никакой системы, однако Матильда предполагала обратное. Люди всегда коллекционировали что-то определенное, просто порой объединяющий принцип не был очевиден. И Матильда нашла бы его гораздо быстрее, если бы ей не мешала внучка коллекционера, кругленькая женщина средних лет. Словно решив, что долг радушной хозяйки — ни на секунду не оставлять гостей в покое, внучка ходила по комнатам вместе с ней и безостановочно болтала. Матильда уже знала, что в детстве у той были на редкость теплые отношения с дедом, что стены в квартире вроде бы толстые, но при этом постоянно слышны какие-то звуки, особенно по ночам, что коллекционер страдал гипертонией и внучка советовала ему лечиться чагой — безотказное средство и никакой химии, — что сама внучка — бухгалтер и во всякое такое не очень-то верит, но после недавней смерти коллекционера квартиру освящали, и еще экстрасенса одного знакомая посоветовала, он видел в кухне какую-то сущность, по крайней мере, сказал, что видел, а тело нашли как раз на пороге кухни, точнее, не тело, а то, что от него осталось…
— Понимаете, так просто и не расскажешь. Я же сама видела, муж говорит — померещилось тебе, а мне не мерещилось. — Внучка приложила к глазам платок. — Руки вот такенные стали, длинные, как у обезьяны, ой… Не было у него при жизни таких рук, не бы-ло, а они в заключении пишут: «гигантизм»! Ничем он таким не болел, и роста среднего, что я, деда своего не помню!.. Вот такенные ручищи, а от пояса нет ничего. То есть совсем нижней части нет, так и не нашли, и срез такой ровный, чистенький, как… — она понизила голос, — как окорок свиной на рынке, образно говоря. Будто из пластилина он стал — тут растянули, там оборвали, да так и оставили…
— Кто оставил? — заинтересовалась Матильда.
— Я разве знаю? Я образно говорю! — испуганно махнула платком внучка. — Вроде бы один он в квартире был. Дверь изнутри заперта, при мне вскрывали. А дворник накануне шел мимо и видел в окнах свет. Такой, говорит, зеленоватый и колеблется, типа северного сияния. Он из Душанбе, откуда он знает, как северное сияние выглядит?
— Может, он тоже, — задумчиво проговорила Матильда. — Образно… Избавляться от вещей пытались?
— Ну, как пыталась… Хотела сервиз фарфоровый одному человеку продать, старинный, на двенадцать персон. А он глянул и говорит: на фарфоре микротрещины. И ушел сразу, даже чай не допил. Нет там трещин никаких!.. А после этого, — внучка шмыгнула носом, — мне дед сниться стал. Ругается, говорит, чтоб не выкидывала тут ничего, сохранила ему квартиру, как было. Страшный, ручищи вот такенные, а главное — при жизни он так никогда не выражался…
— Бывает. А кроме того человека с фарфором не приходил никто? Типы подозрительные тут не крутились? А то некоторые их, знаете ли… чуют.
— Что значит — их? — вытаращив глаза, тихонько переспросила внучка.
— Вещи не в себе.
— Да почему не в себе, говорю же — здоровый он был человек…
Матильда еще раз огляделась и наконец поняла, почему так странно себя чувствовала с тех самых пор, как переступила порог этой квартиры. Собственное ее чутье на вещи не в себе было очень слабым, оно чаще обманывало, чем подсказывало. Но сейчас стрелка этого внутреннего компаса вертелась во все стороны не потому, что он опять барахлил, а потому, что искомое было повсюду. Вот в чем заключался объединяющий принцип причудливой коллекции.