Магические числа
Шрифт:
Первыми пришли Амос и все его домочадцы: Чейвынэ и ребятишки лет восьми-девяти, видать погодки, мальчик и девочка. Они сразу же занялись куклой. Кагот сообщил, что русский знает американский разговор, на что Амос проронил загадочное и протяжное:
— Э-э-э-эй…
Через некоторое время явилась Умкэнеу со своими немощными родителями: ослепшим отцом Гаймисином и матерью Тутыной. Но сама девушка была олицетворением здоровья и жкзиерадостйости.
Когда все расселись возле костра, Першин откашлялся и начал по-английски,
— Я собрал вас сюда всех вместе, чтобы вы увидели меня, и чтобы я познакомился с вами… Меня зовут Алексей Першин, и я являюсь представителем Анадырского ревкома, высшей власти на всей Чукотке. В этих краях начинается новая жизнь. Жизнь, достойная человека, жизнь без страха перед голодом, нищетой и болезнями…
Першин говорил и думал: «Боже, о чем я толкую этим людям, для которых смысл моих слов так невероятно далек? Ну как здесь можно выбирать Совет, если их всех десять человек вместе с детьми и стариками? Это же смешно… Но все равно я должен попробовать».
— Я вам расскажу, мои новые друзья, что случилось в России, и почему рабочий народ взял власть в свои руки…
Кагот переводил и старался выбирать такие слова, которые были бы понятны собравшимся.
— В России жили разные люди. Среди них своим богатством выделялись те, которые жестоко обращались с трудовым человеком. Заставляли его работать с раннего утра до поздней ночи, кормили скудно, платили мало…
— Ну точно как я пастушествовал у Трочгына, — вдруг вставил слово внимательно слушавший Гаймисин.
Гаймисин в молодости имел несколько десятков оленей. Но оленья болезнь, копытка, обрушившаяся на Чаунскую тундру, унесла все его богатство. В надежде снова завести хотя бы небольшое стадо Гаймисин батрачил у богатого оленного хозяина Трочгына. Но вскоре заболел, потерял зрение и в конце концов перебрался к дальнему родичу Амтыну, уже много лет назад переселившемуся из тундры на побережье.
— Долго терпели рабочие России, верили Солнечному владыке и даже искали у него заступничества. Пошли к нему большой толпой, чтобы пожаловаться на богачей. Но Солнечный владыка выставил перед своей ярангой военных людей, вооруженных ружьями, и велел стрелять в безоружных детей, женщин, стариков.
— Совсем с ума сошел! — воскликнул Гаймисин.
Слепой сам умел хорошо рассказывать разные истории, сказки, предания и легенды. Особенно сильно он воодушевлялся, когда слушатели выражали вслух свое отношение к рассказу. И теперь своими замечаниями он как бы побуждал Першина к красноречию и вдохновению.
— И тогда появился в России человек великой мудрости и силы по имени Ленин, — продолжал Першин, в самом деле ободренный знаками внимания. — Ленин собрал рабочих и открыл им глаза на их бедственное положение…
— Какомэй! — воскликнул Гаймисин. — А не откроет ли он и мне глаза?
Першин остановился и спросил Кагота:
— О чем толкует Гаймисин?
— Он говорит: может, Ленин и ему, слепому, откроет глаза?
Першин ответил серьезно:
— Ленин открыл глаза не в том смысле… Он разъяснил людям, что только они сами помогут себе, потому что, как поется в песне угнетенных людей, никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и ни герой…
— Герои помогали бедным, — заметил Гаймисин. — В наших сказках так было…
— Но ведь я рассказываю не сказку, — возразил Першин.
— В хорошей сказке, — назидательно произнес Гаймисин, — всегда правда.
— То, что случилось в России, это тоже правда! — горячо сказал Першин.
— Это хорошо, — кивнул Гаймисин. — Рассказывай дальше.
Лицо слепого было удивительно изменчивым, подвижным. На нем отражались все его переживания, мысли. Гаймисин в соответствии с содержанием слов Першина то хмурился, то одобрительно улыбался, то открывал, то закрывал рот. По сравнению с выразительным лицом слепого лица зрячих казались неподвижными масками.
— Советская власть пришла на далекую чукотскую землю, — продолжал Першин. — Теперь и здесь бедные люди взяли власть в свои руки…
— А мы и не знали, что уже у власти находимся! — весело заметил Гаймисин.
— Вы начинаете новую жизнь! Прежде всего вы должны объединиться, чтобы повести борьбу против богатых людей и против шаманов…
Кагот вдруг перестал переводить. Першин сначала не заметил потом сам остановился и спросил:
— Что с вами?
— Я шаман, — ответил Кагот.
— Кто? — не понял Першин.
— Шаман я, — спокойно повторил Кагот.
Першин в изумлении уставился на него. В его представлении человек, наделенный способностью общения с духами, должен был и по внешности отличаться от обыкновенных людей. А этот ничем особенным не выделялся из среды таких же чукчей, каких Першин встречал на своем долгом пути из Ново-Мариинска до Чаунской губы. Правда, по дороге, в Уэлене, Энурмине и других больших селениях, ему иногда указывали на того или другого человека, добавляя шепотом: «Это шаман…» Но те люди были в основном стариками, проходили они вдали и не общались с большевиками. А этот… Не только сидел совсем рядышком, жил в одной яранге, но и переводил политическое выступление большевистского комиссара!
— Какой же вы шаман? — попробовал усомниться Першин.
— Я был возведен моим предшественником Амосом, — торжественно, но ровным голосом объявил Кагот. — С тех пор и почитаюсь шаманом, или энэныльыном по-нашему.
— Амосом? — не понял Першин.
— Другим Амосом, — пояснил Кагот. — Умершим. Теперь это имя носит здешний Амос, который был Амтыном.
— Да-а, — пробормотал Першин, — запутаешься тут у вас.
— А мы этого и хотели, — с улыбкой сказал Кагот, — запутать злые силы, чтобы они отступились от него. — Кагот показал на Амоса.